Знак чудовища

Афанасьев Роман Сергеевич

–  Ах да. В самом деле.

–  Лучше скажите - вы все записали?

–  Извольте, уже готово.

–  Тогда пойдемте скорее прочь. У меня заложило нос. Вы правы, тут ужасно сыро.

–  Оставим заклинание неподвижности?

–  Вам хочется тратить на это силы? Посмотрите, - окон нет, дверь надежная, снаружи охрана. Если мы оставим покров неподвижности на сутки, то потом будем ходить полусонные дня два, а то и больше. Лучше снимайте заклинание и пойдемте. Скоро обед.

–  Всенепременно, коллега.

Когда железная дверь с лязгом захлопнулась, освобожденный Сигмон

застонал. К нему вернулось и зрение, и слух, но ушла надежда. Два выживших из ума старика решили его судьбу. Походя, между делом, одним росчерком пера убили его, даже не обратив внимания на то, что он еще дышит, что еще может мыслить и чувствовать. Они относились к нему как к предмету.

Перевернувшись на живот, тан подполз к стене, закрыл руками лицо и заплакал. У него не осталось сил даже на проклятья. Разговор магов, подписавших ему смертный приговор, лишил его сил надежней, чем самые сложные заклинания. Он - чудовище. Мутант. Урод. Его будут резать на куски, внимательно изучать и рассказывать потом молодым магам о странном случае мутации. А через десяток лет они даже не вспомнят, о чем им рассказывали. Все верно. Он не человек и не может рассчитывать на то, что с ним будут обращаться по-человечески. Завтра два мага - молодых и сильных - лишат его сил и перенесут в коллегию. На стол. А там… Интересно, если он останется в сознании, то что, в таком случае, почувствует, когда его начнут потрошить словно рыбу?

От этой мысли сделалось жарко. Сигмон вскочил на ноги и ударил кулаками в стену. Нет, это невозможно! Невозможно думать об этом! Проклятая метка! Тан размахнулся и ударил себя по животу - по новой черной шкуре, надежно защищавшей от холодного железа, но бессильной против холодной людской жестокости.

Проклятый колдун! Безумный ублюдок! Да и сам он тоже хорош. Что стоило стать настоящим дезертиром, убежать в леса или осесть в какой-нибудь деревушке? Нет. Он возжелал вернуться в тепло и уют человеческой жизни. Вот он и вернулся.

–  Эй!
– закричал Сигмон.
– Стража! Верните магов! Позовите капитана! Эй! Кто-нибудь, будьте вы прокляты!

Никто не ответил. Тан молил, угрожал, льстил, проклинал, упрашивал - впустую. Каменные стены оставались глухи и немы, как и положено стенам темницы. Сигмон кричал до тех пор, пока снова не сел голос. И только тогда, обессилевший и отчаявшийся, он сел на пол и вжался щекой в холодную стену. Он почувствовал, как внутри него что-то сломалось. Что-то хрупкое и тонкое надломилось с тихим звоном и с немыслимым грохотом ухнуло в черную бездну, лишив его последней надежды на спасение.

Теперь он хотел только одного - чтобы завтра заклинание магов сработало как надо и все-таки лишило его сознания. Он не хотел знать, что с ним будут делать и как. Не хотел чувствовать. Тан хотел умереть - прямо сейчас, не дожидаясь, пока его тело устроят на железном столе для опытов. Он уже прошел через это в подвале безумного мага и теперь обмирал от ужаса, представляя, что все это может повториться.

Черное забытье, пришедшее к нему, очень напоминало сон. Сигмон предпочел, чтобы это была смерть, но это оказался лишь обморок.

* * *

Очнулся

он от странного звука - будто рядом провели пальцем по шершавой стене. Сигмон вздрогнул, открыл глаза и замер, - почудилось, что рядом кто-то есть. В камере царила темнота, но из маленького окошечка в двери лился ровный свет коридорных факелов.

Тан сел. В камере - никого, да и кто тут может быть, кроме него? Но странное ощущение не проходило. Он знал, что на него смотрят. Он чувствовал это, всем телом, всей кожей - чувствовал.

–  Кто здесь?
– хрипло спросил он.

Никто не ответил. Сигмон невольно поежился, вспоминая темницу Фаомара. Все тот же кошмар - ночь, подземелье, и кто-то невидимый но живой рядом. Демон?

Вдруг стало темно, и тан чуть не вскрикнул. Окошко в двери заслонили, -кто-то заглянул в камеру. Сигмон вскочил на ноги, и сжал кулаки, готовясь дорого продать свою жизнь.

–  Кто вы?
– тихо донеслось из-за двери.

–  А вы?

–  Виконт Риго де Сальва к вашим услугам.

Сигмон облегченно выдохнул, - ночные кошмары остались в прошлом. Это всего лишь другой узник, товарищ по несчастью. Наверно, тот самый виконт, кем заинтересовался сам магистр коллегии магов.

–  Так кто вы?

–  Тан Сигмон ла Тойя, курьер вентского полка… Бывший курьер.

–  Ла Тойя? Рад знакомству, тан.

Голос у виконта оказался тихим, но глубоким. Мягкий баритон просачивался сквозь дверь и наполнял камеру мягким звучанием. Казалось, что виконт стоит рядом, и тан был этому очень рад. Отрадно знать, что тут живая душа, и она разговаривает с ним. Пусть даже это тоже заключенный. Заключенный?

–  Виконт, а что вы делаете в коридоре?

–  Пытаюсь понять, какой болван поставил на двери тюрьмы замки, которые прекрасно отпираются простым ножом.

–  Виконт!

–  Для вас, сударь, просто Риго.

–  Риго, вы можете открыть эту дверь?

–  Думаю, да. Скажите, тан, вы ничего не имеете против ночных прогулок?

–  Освободите меня, виконт!

–  Немного терпения, любезный тан. Немного терпения.

Сигмон прислонился к стене, чувствуя, как по телу пробежала горячая волна и обожгла макушку. Сердце выдало барабанную дробь, отозвавшуюся в висках. Бежать! Если только удастся выбраться из камеры, добраться до забора и выскочить на улицы ночного города… Больше никогда, ни за что на свете он и близко не подойдет к городу! Нет, он не сделает такой глупости. Он забьется в самую чащу леса, подальше от людей и магов, городов, деревень… Но что же он там возится?

–  Риго?

Дверь заскрипела и распахнулась. В камеру тотчас хлынул свет факелов, на мгновенье ослепив тана. Он замешкался, прикрыл ладонью глаза и заморгал как сова, вытащенная из дупла ясным днем.

–  Ла Тойя?

Темный силуэт виконта заслонил дверной проем и тан увидел, что его новый знакомый довольно высок, и при этом худ, словно долго голодал. Но, не смотря на это, от силуэта веяло неукротимой жаждой деятельности и уверенностью в благополучном исходе любой авантюры.

–  Тан, вы идете?