Знак фараона
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты тоже поехала с нами, — сказал архитектор Тие. — Тебе будет интересно взглянуть на город. Возможно, ты захочешь купить какие-то вещи?
Услышав слова брата, Анок состроила недовольную гримасу, но промолчала.
— Тебе понравились камни, которые я оставил в твоей комнате? — спросил архитектор жену.
— Да, — не глядя на него, ответила Тия.
Мериб приказал запрячь колесницу. Это была небольшая легкая повозка с двумя колесами, в которой едва могли уместиться три человека. Ремни сбруи и кожаное покрытие каркаса были окрашены в пурпурный цвет, а металлические части позолочены. Гривы лошадей украшали перья. Возница, статный
Сердце города составляли роскошнейшие дворцы и храмы, в тени которых простой люд с беспечной наивностью сооружал глиняные и деревянные лачуги. Тия наблюдала за шумной уличной толпой, поражаясь ее пестроте и неистовой спешке. Порой колесница едва тащилась, а иногда летела стрелой, так что приходилось держаться за борт. Тогда у Тии создавалось впечатление, будто она несется на крыльях.
Рынок был велик: огромное бурлящее море от края до края горизонта. Мериб и его сестра, чувствующие себя в своей стихии, сразу направились к ювелирным рядам. Анок замечала Тию не больше, чем последнюю из рабынь, тогда как архитектор пытался вовлечь жену в обсуждение качества золота и камней. Время от времени Мериб предлагал Тие купить то одно, то другое, но она неизменно отказывалась. Девушку не интересовали драгоценности. Ее увлекали люди. Тия с любопытством смотрела на бритоголовых жрецов в белых одеждах, важных чиновников в парадных париках, шумных торговцев, деловитых ремесленников, опаленных солнцем крестьян. Блеяли козы, мычали коровы. Между прилавков бегали голышом чумазые дети.
Внимание Мериба привлекла группа рабов, выставленных на продажу в самом конце рынка. Среди них не было женщин, только мужчины, на вид молодые и крепкие; не иначе воины, взятые в плен во время одной из последних царских кампаний. Архитектор велел девушкам подождать и сделал несколько шагов по направлению к помосту. Он указал на одного из рабов и спросил цену.
Услышав ответ, усмехнулся:
— Пять золотых дебенов [6] ? Не слишком ли много ты просишь? Перекупщики наверняка продали его намного дешевле.
6
Дебен — мера веса (91 г золота, серебра или меди), соответствующая определенной денежной единице.
Торговец почтительно поклонился.
— Воля твоя, господин, это так. Раб не годился для работы в каменоломне, потому что был тяжело ранен. Я выходил его и поставил на ноги. Только боги знают, сколько денег я потратил на его лечение! И сейчас я почти ничего не зарабатываю на продаже!
— Ты лжешь, — спокойно произнес Мериб, — но я его покупаю, потому что он мне подходит.
— Ты не пожалеешь, господин! — оживился торговец. — Он понимает наш язык. Он молод, красив и...
— Да хоть бы он вообще не имел языка и был уродлив — мне все равно, — перебил его Мериб. — Главное, что он силен и вынослив на вид. Вот твоя плата. — Архитектор велел взвесить золото и передал торговцу мешочек. Потом бросил рабу: — Иди за мной!
Прежде раб смотрел в пыль под ногами. Теперь, звякнув цепями, он поднял глаза. У него был разящий, как стрела, взгляд и выразительное лицо.
Этот человек не выглядел сломленным, покоренным: он хмурил брови и сжимал губы, будто с трудом удерживал готовый вырваться наружу поток слов. У него были рыжие волосы, серые, словно сверкающие серебром,
Тия подошла ближе. Анок остановилась рядом с ней и заявила по обыкновению непререкаемым и капризным тоном:
— Я возьму этого раба себе!
Мериб обернулся.
— Зачем он тебе? Я покупаю его для строительства новой гробницы.
Анок упрямо тряхнула головой.
— Для тяжелой работы подойдет и другой, а этот слишком красив. Он будет носить мои носилки.
Мериб усмехнулся.
— Рыжий цвет приносит несчастье.
— Если он и принесет несчастье, то только ему самому. Да еще тем людям, которые осмелятся перебегать мне дорогу!
— Он выглядит строптивым. На стройке его усмирит плетка надсмотрщика, а что станешь делать с ним ты?
— Он привыкнет. Все привыкают, потому что хотят есть и пить. И жить. — Девушка усмехнулась и добавила: — Мне надоели безделушки. Я выбираю себе в подарок этого рыжего раба.
Мериб покачал головой, но не стал возражать.
Конец цепи, сковывающей руки невольника, прикрепили к задней стенке колесницы. Вознице было велено ехать помедленнее, чтобы пленник успевал бежать следом. Позаботившись таким образом о своей покупке, Анок на время потеряла к ней интерес, и только Тия то и дело тревожно оглядывалась, желая убедиться, что раб не погиб под колесами какой-нибудь повозки, что его безжизненное тело не волочится по земле. Девушке было жаль человека, которого жестокая судьба превратила в игрушку, а люди пытались лишить гордости и душевных сил.
Он оказался выносливым, упорным и не сбавлял скорости. На его сильном теле играли упругие мышцы, а рыжие волосы сияли в лучах солнца подобно золотому шлему.
Когда прибыли домой, раба отвязали и поставили посреди двора. Он тяжело дышал; его грудь вздымалась, как кузнечные меха, но взгляд оставался ярким и острым.
— Как тебя зовут? — спросила Анок.
Молодой человек сжал губы и не ответил, хотя было ясно, что он понимает вопрос. Тия догадывалась, в чем дело. Назвать свое имя означало стать уязвимым, подставить себя невидимым стрелам судьбы, позволить отнять последние силы.
— Ты будешь носить мои носилки вместе с тремя другими рабами, — заявила сестра Мериба, после чего они услышали голос невольника:
— Я не стану поднимать твои носилки, девушка, потому что я не раб, не слуга, а воин.
Он произнес это сухо и твердо, так же как судья выносит приговор, таким же тоном, каким приказывала сама Анок.
Девушка скривила губы.
— Чей ты воин и где твое войско?! Ты — грязный раб! Грязный, пока тебе не позволили помыться и не дали чистую одежду. Эй! — крикнула она слугам. — Заприте его в сарае, не снимая цепей, не давайте есть и пить. Через три дня я послушаю, что он скажет.
Мериб не стал возражать. Когда раба увели, он направился в дом. Поджидавшая его за колонной Тия вышла навстречу и взволнованно произнесла:
— Неужели нельзя облегчить участь этого человека?
Удивленный тем, что ее интересует судьба невольника, архитектор обернулся и равнодушно обронил через плечо:
— Это не мой раб! Я подарил его Анок. Поговори с ней. А мне пора ехать на стройку.
Разумеется, разговор с Анок ни к чему не привел. Сестра Мериба держалась высокомерно и холодно. Она заявила, что не привыкла, чтобы кто-то вмешивался в ее дела, и недвусмысленно дала понять Тие, что считает ее лишней в их доме. А потом и вовсе закрыла перед ней дверь.