Знак Ганнибала
Шрифт:
– Вы слышите?! – спросил я. Я не был уверен, что у меня на почве пережитого не развились галлюцинации.
– Мозги не пудри, а уйди в сторону, последний раз тебе говорю! – предупредил меня Толян.
– Подожди, я тоже что-то слышу, – сказал Борис. – Опусти ствол.
Отдаленный рокот становился все отчетливее.
– Это вертолет! Наконец-то! – ликующе вскричал Борис. – Ира, опусти пистолет! Вертолет летит, сейчас он увезет твоего брата в больницу. Давай сюда пистолет! И осторожнее: он не на предохранителе.
До
– Что же я стою?! – спохватился Толян. – Надо костры зажигать!
Он выскочил во двор. Мы вышли следом за ним, и я увидел, как Толян мечется по расчищенной им накануне от снега площадке, лихорадочно обливая бензином из канистры заранее приготовленные им кучи угля. Не прошло и нескольких минут, как костры уже ярко горели, обозначая квадрат для посадки.
Летчик понял сигнал, и вскоре вертолет завис над площадкой, прибивая к земле языки пламени костров и вздымая вихри снежной пыли с сугробов. Мы радостно смотрели на медленно опускавшуюся винтокрылую машину. Вот она коснулась площадки, слегка покачиваясь. Дверца вертолетной кабины распахнулась, и оттуда – как мне показалось – выпрыгнул не то снежный человек, не то медведь гризли и вперевалку быстро направился к дому. Когда гризли оставалось пройти до нас метров пятнадцать, я вдруг понял, что это не медведь и не снежный человек.
Это была жена Витюши, Марина, облаченная в мохнатую меховую шубу и такую же меховую шапку.
– Эй, вы! – крикнула она. – Где Виктор? Где муж мой?! Если он в сауне сидит с блядями, то я вас всех прибью!
– Он в гостиной, на диване, – с готовностью сообщил я, едва успев посторониться. Борис не проявил подобной прыткости, и Маринка задела его плечом. Сто двадцать килограммов живого веса при росте метр восемьдесят сделали свое дело: Борис мгновенно слетел со ступенек и оказался в сугробе. Дверь жалобно скрипнула, что-то хрустнуло: похоже, приказал долго жить дверной «доводчик», поскольку дверь так и осталась открытой.
Маринка протопала через прихожую в гостиную, и мы на улице услышали, как она громко заголосила при виде распростертого на диване окровавленного Витюши:
– А-а!!! Котик мой! Что же они, сволочи, с тобой сделали?! Чуяло, ох, чуяло мое сердечко, что не просто так ты на звонки не отвечаешь!
Мы стояли у крыльца, не решаясь войти в дом и что-то объяснить Маринке. Но через минуту она и сама появилась. Закутанный в одеяло бледный Витюша покоился на ее руках, словно младенец.
– Марина, минуту! – остановил я Маринку. – Витюша пока в сознании, так пусть же он четко скажет нам, кто в него стрелял!
Я боялся, что Маринка попросту двинет мне от души и со всего маху или в лучшем случае проигнорирует мою просьбу.
– Да, скажи, Котик, если сможешь: кто эта сволочь?!
Витюша шевельнул губами, пытаясь что-то сказать, и я наклонился к нему как можно ближе. Сил у Витюши хватило лишь на одну фразу. И на этот раз я все понял. Я отступил назад, давая дорогу Маринке.
Сжимая в объятиях свою драгоценную ношу, Маринка прошествовала мимо нас к вертолету, выдав каждому на прощание краткую, но весьма выразительную характеристику.
Мне и Николаше:
– Допились, сволочи?! Так я и знала, что ваша алкашная компания до добра не доведет. Так что сядете надолго, вместе с этим бандюгой и его подручным!
Ирке:
– Что же ты брата не уберегла, шалава драная?!
Борису:
– Чует мое сердце, что именно ты все это организовал! Готовься к неприятностям, жулик! Хрен тебе моржовый, а не депутатский мандат!
Толяну:
– А ты, рожа бандитская, сухари суши! С зоны ты уйдешь сразу в дом престарелых.
Не обойдя таким образом никого своим вниманием, Маринка энергичной походкой добралась до вертолета и спустя минуту покинула нас, увозя своего драгоценного Котика из компании алкоголиков и бандитов, чтобы отдать его пострадавшее тело в спасительные чуткие руки врачей.
Толян долго смотрел вслед вертолету, потом повернулся к нам и сказал абсолютно серьезно:
– Так вот она какая, русская женщина.… А я-то думал, что «коня на скаку остановит» – это поэтическая гипербола!
– Вот если Витюша, не дай Бог, помрет, то она нам такую гиперболу устроит, что мало не покажется, – уныло отозвался я. И мои слова тоже отнюдь не были гиперболой.
– Идемте в дом, – предложила Ирка, зябко передернув плечами. – Слава богу, Витюша теперь в надежных руках! А здесь холодно, я замерзла. Только сначала уберите этого… из прихожей.
– Ну и что же тебе сказал Витюша? – спросила Ирка. – Подтвердил, что в него стрелял вовсе не Николай?
– Да, это был не Николай, – ответил я и пристально взглянул на Ирку. Она отвела глаза и вытащила из пачки сигарету.
– А если не Николай, то кто же? – удивился Борис. – Тогда это был Паша, больше некому! Давайте посмотрим запись с видеокамер наблюдения. Тот момент, когда мы в гараже занимались телом Леры.
Он минут пять щелкал пультом, пока не сказал удовлетворенно:
– Вот! Что и требовалось доказать! С этой камеры видно лучше всего.
На мониторе было видно, как по дорожке к воротам бежит человек, держа на левом плече лыжи. В правой руке у него отчетливо просматривался некий предмет, похожий на пистолет с глушителем. Вот он остановился, развернулся к дому, быстро вскинул руку с пистолетом, опять повернулся и снова побежал к воротам.
– А вот как он расстрелял Витюшу – не видно, – заметил я.