Знак королевы вампиров
Шрифт:
Брат будет мучить себя ненавистью до самой смерти. Об этом говорило многое. Как и любой человек, член семьи которого вступил на скользкую дорожку, Джейкоб испробовал все, даже пытался стать таким, как он. В конце концов, он мог только пытаться отговорить его, отказываясь и дальше поддерживать это саморазрушение. У него упало сердце, когда он понял, что это еще больше пристрастило брата к насилию. Сейчас Гидеон был один против всего мира и всех обид, нанесенных миром.
— Почему, Джейкоб? Ну… почему? Почему ты со мной это сделал? С нами?
Гидеон словно бы произнес это вслух.
Так
— Я мечтал о ней еще до того, как встретил, Гид. Ты же помнишь, как я всегда словно искал что-то? В ту ночь, как мы увидели ее, я испытал глубочайшее облегчение. А вот и ты. Бах. Тот монах, который меня обучал, считал, что я уже служил ей раньше, в предыдущей жизни.
Увидев, что губы Гидеона искривились в презрительной гримасе, он упрямо продолжал:
— Я не знаю, верю ли я в это, да это и не важно. А теперь то, что важно. Помнишь свои чувства к Лауре? Едва встретив, ты уже не мог вообразить свою жизнь без нее.
Взгляд Гидеона ожесточился, словно заморозив пространство между ними. В мгновение ока все, чего, казалось, достиг Джейкоб, словно испарилось.
— У них нет ничего общего. Не смей никогда ставить ее и одну из этих кровожадных сук в один ряд.
— Молодой человек! — Дама, сидящая за столиком напротив, заговорила довольно резко, хотя ее подруга пыталась ее успокоить. — Может, хватит выражаться?
Гидеон поднял голову:
— Не лезь не в свое дело, сучка. Засунь голову обратно в песок, как делаете вы все, включая моего чертова братца.
— Гидеон, — оборвал его Джейкоб. Он, словно извиняясь, кивнул женщинам и заметил неприязненные взгляды строителей, которые сидели позади них. Брату же, тихо сказал: — Я даже не знаю, кто ты теперь, Гидеон.
— Да и ты тоже, братишка.
Промолчав, Джейкоб положил на стол двадцатку.
— Я думаю, что нам пора. Я оплачу.
— Ее деньгами? Я так не думаю.
— Это мои деньги, Гидеон, — Джейкоб встал. Кулаки сжаты в бессильной ярости, голубые глаза сверкают. — Пока ты в таком состоянии, нам не о чем говорить.
— Я не колеблясь убью тебя, если ты встанешь на моем пути.
Однажды два мальчика бегали по полосе прибоя, а в брызгах смеялось полуденное солнце. В воздухе звенел детский смех. Джейкоб тогда попытался схватить Гидеона, бросить его в воду, но Гидеон поймал его первым, и упали оба. Джейкоб изо всех сил держался за это воспоминание, чтобы прогнать боль — и не мог.
— Больной сукин сын, — сказал он тихо. Подобрал деньги, которые Гидеон смахнул со стола на пол, и аккуратно положил обратно на стол, прижав кофейной чашкой. — Пошел на хер.
Он отвернулся, мечтая лишь о том, чтобы напиться как можно сильнее. Интересно, что подумает Лисса, если он придет домой, а в крови у него будет сахар, кофеин и алкоголь?
Он обернулся как раз в тот момент, когда Гидеон вскочил из-за стола и налетел на него. Ударившись об угол столика, они опрокинули его вместе с посудой и рухнули на пол.
Гидеон успел отвесить Джейкобу затрещину, от которой у того зазвенело в ушах, прежде чем Джейкоб сумел сгруппироваться, перекатиться и разбить захват.
—
Джейкоб тяжелым апперкотом заставил Гидеона отступить на несколько шагов. Это дало ему время подняться на ноги.
— Нет не иду, ты, баран…
Гидеон снова на него накинулся. На этот раз ему удалось их обоих отбросить за перегородку, которая отделяла два ряда столиков. В результате они оказались среди людей, которые там сидели, — группы рабочих, которые реагировали гораздо более воинственно, чем пожилые женщины.
Жесткий толчок и несколько блоков, и они с Гидеоном снова очутились на полу, вымазанные едой и напитками. На их головы сыпались многочисленные проклятья. Джейкоб блокировал еще один удар, удар Гидеона, как он полагал, затем схватил брата за запястья, как в реслинге, пытаясь загнать в угол. Гидеон был сильный и опытный боец, но Джейкоб был быстрее. И у обоих был ирландский темперамент. Джейкоб всегда долго разогревался, но когда срывался с цепи, ничуть не уступал Гидеону. Тот, поднырнув, двинул Джейкоба в живот. В ответ Джейкоб дал ему кулаком по лицу, пустив первую кровь.
Каким-то уголком сознания Джейкоб понимал, что они выплескивают свою ярость, позволяя ей смыть воспоминания о потере, которые одновременно и связывали, и разделяли их.
Ярость затопила все, включая звук полицейских сирен.
5
Так как по пути в полицейский участок Гидеон пытался подставить Джейкобу подножку, а Джейкоб в ответ впечатал его в стену, офицер порекомендовал охраннику приковать их наручниками к противоположным сторонам камеры. Он также пригрозил им, что добавит к обвинениям еще одно — нападение на полицейского при исполнении, так как они вовлекли в драку и его. Личный арсенал Гидеона тоже не исправил дело. Полицейские немного смягчились, когда увидели его разрешение на скрытое ношение оружия, но Джейкоб был уверен, что они проверяют его по всем пунктам, включая базу данных по международным террористам. Джейкоб был чуть более вежлив с полицейскими и не был обвешан стволами, словно герой боевика; возможно именно поэтому его приковали рядом со скамьей, где он мог сесть, а Гидеону пришлось либо стоять, либо сесть на пол возле отхожего места. Охранник устроился за столом рядом с камерой. Время от времени он безразлично поглядывал на них и других арестованных, игнорируя все остроты и методично работая с бумагами. Камеру с братьями делили в основном пьяницы, несколько мелких преступников и испуганный менеджер, которого, скорее всего, просто хотели напугать. Он сидел, низко опустив голову и обхватив себя руками, словно пытаясь не смотреть на сокамерников.
У Джейкоба после драки болел каждый мускул. Глаз и скула начали опухать, на ребрах была пара синяков, но он сомневался, что что-нибудь сломано. Лицо Гидеона было почти таким же. Несмотря на это, Джейкобу очень хотелось, чтобы они не были прикованы наручниками. Драка была предпочтительнее безмолвного поедания друг друга глазами на расстоянии девяти метров. Все, что было и не было сказано, витало между ними в воздухе, усиливая его головную боль.
— Дерьмово выглядишь, — сказал он.