Знак Кота
Шрифт:
Если бы я ожидал поздравлений со своим подвигом, то я был бы разочарован. Командир моего эскорта вертел доставленные мной дыни в руках, словно выискивая в них какие-то недостатки. Но главный укор мне состоял в том, что я явился в сопровождении Мурри, и на этот раз я воспользовался невеликими правами соискателя, чтобы заявить, что он отныне будет моим спутником.
Поднялся шепот, на меня было брошено немало косых взглядов. Но обычай был крепок. Тот, кто искал престола, между испытаниями был неприкосновенен, и ему нельзя было возразить, пока он не потерпит поражение.
Возможно,
Когда несколькими днями позже стража, ждавшая меня на границе, сменила мой эскорт, я снова замолвил слово за Мурри. В этот раз песчаный кот входил в Алмазное королевство открыто, а не украдкой.
Я узнал, что я вернулся первым и что уже пришли известия о гибели двоих соискателей. То, что среди них не было Шанк-джи, приводило в восторг людей вокруг меня, и они открыто говорили, что корону получит он и никто другой.
Из разговоров по дороге в город я понял, что все младшие гвардейцы поддерживают сына императора. Только некоторые из стариков и самые консервативные Дома против такого нарушения обычаев. Я также понял, что он — человек честолюбивый, и притом сильная личность, что давало его амбициям крепкую основу. То, что он был еще и их соотечественником, делало его вдвойне желанным для них, тогда как вступление на престол «варвара» из Внешних земель вызвало бы скорое негодование.
Мы достигли Вапалы вскоре после полудня. Мурри рысил рядом с моим ориксеном. Странно, но мой скакун смирился с присутствием песчаного кота, хотя в других обстоятельствах они, естественно, были бы хищником и жертвой. И Мурри был со мной,
когда мы прошли по людным улицам, а реакция толпы наводила на мысль, что я был врагом государства, а не его возможным правителем.
Звон незакрепленных мобилен на ветру был почти невыносим для человека, привыкшего к тишине пустыни. Когда мы вышли на площадь перед дворцом, звук наибольшего из них почти оглушил меня. Я поднял голову и увидел блеск усеянной самоцветами короны в самой середине круговерти огромных пластин, которые, повинуясь рывкам веревок в руках слуг, ударялись друг о друга.
Это будет последним моим испытанием. Я должен пройти между раскачивающимися пластинами, острыми как ножи, чтобы добыть корону. Хотя пока я и смог выжить, наблюдая за хаотично сталкивающимися лезвиями, я думал — это невозможно. Не существует способа пройти между ними, не будучи разрезанным на куски. Но это случалось в прошлом, значит, и сейчас это можно сделать.
Шанк-джи куда лучше знаком с мобилями, лишь он один может знать, как к нему подступиться и завладеть драгоценной наградой. Но я должен был пройти это испытание. Не вполне осознавая, что я ищу утешения, я положил руку на голову Мурри, и от этого прикосновения в меня хлынула сила, которая позволила мне хотя бы внешне держаться хладнокровно.
Последнее испытание не будет отдельным для каждого, как прочие. Мы должны ждать, пока не вернутся все выжившие. А пока меня должны были проводить в комнаты в самом дворце, но я снова
Толпа расступалась, освобождая мне и Мурри дорогу, причем стражникам даже не надо было разгонять ее, хотя они и ехали со мной. В конце переулка, выходившего во двор кукольницы, я спешился, передав ориксена главе стражи. Затем подошел к двери, надеясь, что она гостеприимно откроется передо мной.
Равинга уже много часов сидела за рабочим столом. Но все материалы, лежавшие перед ней, давно были сдвинуты в сторону. Она поставила две лампы так, чтобы те освещали квадрат отполированной временем и местами исцарапанной доски, и внимательно на нее смотрела. С рассветом она задула светильники, но продолжала наблюдать — за чем, я не знала, хотя она и открывала мне как ученице некоторые из своих секретов.
Я принесла еду — только для того, чтобы она остыла нетронутой, хотя из графина с дынным соком, который я поставила на виду рядом с одним из светильников, Равинга дважды отпила. Однако даже тогда она не отвела взгляда от деревянной поверхности. Это было чем-то новым для нее, со времени моего прихода в ее дом я никогда не заставала ее за подобным занятием.
Вскоре после рассвета ее рука снова зашевелилась, в этот раз не дотягиваясь до графина, а просто слепо роясь в груде материалов для работы, поскольку она по-прежнему не отрывала взгляда от этого куска дерева. Она порылась на подносе и сперва достала какую-то золотую отливку. Форма все еще была грубой, но уже можно было опознать в ней силуэт песчаного кота.
Она поставила его в середину столешницы и в первый раз заговорила:
— Принеси шкатулку с драгоценными камнями. — Ее приказ был краток, и внезапно я ощутила передавшееся от нее чувство, что ей необходимо спешить с выполнением какой-то задачи.
Подхлестнутая этим, я быстро побежала в дальний угол комнаты и там открыла особый замок в стенном шкафу, где мы хранили такие ценности. Шкатулка была тяжелой — она была сделана из камня огненных гор, полированного и украшенного узором. И этот узор явно изображал песчаных котов.
Когда я поставила ее на стол перед Равингой, Ва, Виу и Вайна, котти ее дома, появились из ниоткуда, запрыгнули на стол, который всегда был для них запретной территорией. Я хотела было согнать их, но Равинга молча покачала головой, и я поняла это как приказ позволить им остаться.
Они сели в ряд, застыв как статуэтки, обернув передние лапы кончиками хвостов и немигающим взглядом следя за тем, что делает Равинга.
Она выбрала из своих инструментов тонкий нож и стала обрабатывать им мягкое чистое золото выбранной ею фигурки. Тонкие, как волосок, стружки металла падали из-под его лезвия. Наконец она завершила безукоризненную фигурку. Затем она повернулась к маленькому ларцу на столе. На нем тоже был затейливый замок, но с этим она справилась сама, поскольку эта особенная часть ее оснащения никогда раньше не открывалась при мне.