Знак огня. Сага сумеречных долин
Шрифт:
Мы отбивали их атаки, пока у нас не поломались мечи, наши кольчуги превратились в кровавые лохмотья, а руки от усталости уже не могли держать оружие. В течение месяца мы держали осаду, ожидая графа Жослеиа, но тот так и не пришел.
И вот утром 23 декабря тараны и другие машины наконец пробили большую дыру во внешней стене, и мусульмане хлынули в нее, словно река, прорвавшая дамбу. Защитники гибли во множестве, но никакая человеческая сила не смогла бы остановить этот поток. В город ворвались верховые мамелюки, и началась настоящая бойня. Турецкие сабли не знали пощады. Священники
— Однако тебе удалось уйти?
Холодные серые глаза сделались мрачнее.
— У меня был небольшой отряд конников. Когда турецкая булава выбила меня из седла, они подобрали меня и поскакали к западным воротам. Большинство их погибло на извилистых улочках, но оставшиеся в живых доставили меня в безопасное место. Когда я пришел в себя, город остался далеко позади.
Но я поскакал обратно.— Говоривший, видимо, забыл о слушателях. Его глаза смотрели в даль, а бородатый подбородок опирался на кулак в латной перчатке. Казалось, он говорил сам с собой.— Да, я снова очутился в этой адской пасти. Среди разбросанных тел я нашел умирающего слугу, и перед смертью он сказал мне, что та, за которой я вернулся, погибла, сраженная ятаганом мамелюка.
Он встряхнул плечами и пробудился от горьких воспоминаний. Его взгляд снова стал холодным и жестким, а голос — резким.
— Я слышал, что за два года в Эдессе произошли большие перемены. Зенги восстановил стены и сделал город одним из своих самых надежных оплотов. Наша власть в этой стране рушится. Зенги нужна лишь небольшая помощь, чтобы хлынуть в Европу и уничтожить там все остатки христианства.
— Эта помощь может прийти с севера,— пробормотал бородатый рыцарь.— Я был в свите баронов, которые сопровождали Иоанна Комнина, когда Зенги перехитрил его. Император вовсе не питает к нам любви.
— Ба! Он, по крайней мере, христианин,— рассмеялся тот, кто назвался д'Ибелином, запуская пальцы в свои густые золотистые волосы.
Холодные глаза дю Курсея сузились, остановившись на тяжелом золотом перстне необычного вида на его пальце, однако он промолчал.
Не обращая внимания на пристальный взгляд норманна, д'Ибелин поднялся и бросил на стол монету. Мимоходом попрощавшись с гуляками, он вышел из таверны, гремя доспехами. Было слышно, как он нетерпеливо требует подать ему лошадь.
Сэр Майлз дю Курсей также встал, взял шлем со щитом и последовал за ним.
Человек, назвавшийся д'Ибелином, проехал, вероятно, полмили, и оставшийся позади него замок на холме превратился в неясный силуэт, па котором горело несколько ярких точек, когда топот копыт заставил его обернуться. Он гортанно выругался — не по-французски. В вечернем сумраке он различил фигуру своего недавнего компаньона и взялся за рукоять меча. Дю Курсей остановился рядом с ним и сказал:
— Антиохия находится в другой стороне, господин мой. Возможно, вы по ошибке выбрали не ту дорогу. Три часа пути в этом направлении приведут вас в земли сарацин.
— Друг,— отпарировал тот,— я не спрашивал у тебя совета
— Мое дело как вассала принца Антиохии расследовать подозрительные действия в пределах его владений. Когда я вижу человека, путешествующего подложной личиной, с сарацинским перстнем на пальце, едущего ночью к границе, мне это представляется достаточно подозрительным, чтобы начать дознание.
— Я могу объяснять свои действия, если сочту нужным,— резко ответил д'Ибелин,— но на эти оскорбительные обвинения отвечу посредством меча. Что считаешь ты ложной личиной?
— Вы не Роджер д'Ибелин. Вы даже не француз.
— Нет? — В голосе другого прозвучала насмешка, и он потащил меч из ножен.
— Нет. Я был в Константинополе и видел наемников с Севера, которые служат императору греков. Я не мог забыть ваше ястребиное лицо. Вы шпион Иоанна Комнина — Вульфгар, сын Эдрика, капитан варангской гвардии.
Самозванец издал дикое животное рычание и пришпорил свою лошадь; та заржала и сделала резкий прыжок, и в этот момент он взмахнул мечом, вложив
В удар всю свою силу. Но дю Курсей был слишком умелым бойцом, чтобы его так легко удалось застигнуть врасплох. Вывернув поводья, он развернул коня, поднимая его на дыбы.
Обезумевшая лошадь варанга промчалась мимо, и просвистевший меч выбил искры из поднятого щита норманна. С яростным воплем варанг снова ринулся в атаку. Мечи со свистом описывали в воздухе сверкающие дуги, со звоном ударяясь о щит или кольчугу.
Всадники сражались в угрюмом молчании, которое нарушало лишь их напряженное дыхание, однако лязг мечей оглашал ночь, и искры летели, как от наковальни. Затем с оглушительным грохотом меч разбил шлем и расколол череп. Убитый выпал из седла» тяжело ударившись о землю. Лишившаяся всадника лошадь поскакала прочь, а победитель, стряхнув с лица пот, слез с коня и нагнулся над неподвижной фигурой в латах.
У дороги, которая вела на юг от Эдессы к Ракке, расположился большой лагерь мусульман — ряды разноцветных шатров. Это был неторопливый поход — с фургонами, избытком роскоши и множеством женщин и рабов. После двух лет, проведенных в Эдессе, атабег Мосула через Ракку возвращался в свою столицу. В сгущающихся сумерках мерцали огни; вокруг костров, на которых готовился ужин, звучали песни в сопровождении лютен и слышался смех.
К Зенги, игравшему в шахматы со своим другом и летописцем Усамой, арабом из Шейзара, приблизился евнух Ярукташ. Он низко поклонился и писклявым голосом нараспев произнес:
— О, Лев Ислама, перед тобой хотел бы предстать эмир неверных — греческий капитан, назвавшийся Вульфгаром, сыном Эдрика. Вождь Иль-Гази со своими мамелюками натолкнулся на пего, ехавшего в одиночку, и хотел убить; но тот поднял руку, и они увидели на ней перстень, который ты дал императору как знак для его тайных посланников.
Зенги подергал свою седеющую бороду и довольно усмехнулся:
— Приведите его ко мне.
Раб отвесил поклон и удалился. Зенги сказал Усаме: