Знак Пути
Шрифт:
– Никогда я за них не хватался! – Жур настороженно сузил глаза. – И не собираюсь. Но неужто не ясно, сколько добра он нам дал? Кем бы ты был, ежели б Зарян не прибил твоего мучителя? А я?
– Не знаю кем был бы ты… – опустил взгляд Громовник. – Но мой, как ты кажешь, мучитель был колдуном. Он и детей по ночам крал не для сыти, как многие думали, а для учебы. Пожирал только самых никчемных.
– Уж не жалеешь ли о грязной пещере из которой тебя полудохлого от голода вытянули?
– Это от испытаний, а не от голода… Коль не знаешь, так помолчи! Жаль что я не успел никакой волшбе выучиться, а то б показал тебе… А что у Заряна? Один бесконечный
– Ты не хуже моего ведаешь ради чего! – выкрикнул Жур.
От несдержанного выкрика с ближайшего скального пальца сорвались два сытых стервятника, полетели на запад, еле удерживаясь на утомленных крыльях.
– Ну конечно… – усмехнулся Громовник. – Великое Зло поползет с Ледяного Щита и создаст страшную Империю Зла. Тьфу… Слушать соромно! Аки малые дети. Коль оно таково это Зло, как старик баял, то нам его не остановить ни в жисть. Неужто не ясно? Для этого потребна настоящая дружина. Да и дружины не хватит – вся Русь нужна. А это сказки – русичи никогда вместе сражаться не станут, слишком горды. Для них родича угробить веселее, чем лютого ворога. Али не так? Даже вонючие псы, что грызутся меж собой во дворах, перестают драться и рвут волка вместе, коль тот из леса сдуру выскочит. А мы не могем. В усобицах по самые уши увязли. Какое тут драться? Всяк норовит на себя потянуть. Нет, брат, пока все эти уличи, тиверцы, радимичи и дреговичи не поймут себя одним целым – Русью, ни хрена мы не остановим. Погляди вокруг! Ты ж не слепец… Даже волхвы бают разное! Одни кажут, что хазары враги, другие призывают жить с ними в мире, поскольку от них завсегда можно золота поиметь. Умные…
– Ну конечно. Золото они дают только тогда, когда понимают, что мы им могем крепко задницу надрать. А целовались бы с ними, так те дали бы злата. Не смогли б утянуть… Пойми ты – мы живем на ГРАНИЦЕ, вся Русь живет на границе меж Добром и Злом, все лихо на этом крае земли накатывается на Русь. И тут умирает. Это наша родовая печать, наше предназначение – хранить равновесие меж Добром и Злом…
– Да как его хранить, – не сдержался Громовник, – Когда друг друга не в силах сберечь?
– В том и беда… – устало вздохнул Жур.
Они долго ехали молча, оставляя за спиной версты пересохшей красноватой глины, выбеленное солнцем небо пылало как раскаленная печная заслонка.
– Чтоб что-то изменить, – внезапно вымолвил Громовник. – Нужно что-то делать, а не ходить хвостом за Заряном. И чем большими путями мы сможем пройти, тем больше с нас проку, тем больше людей двинется по нашим стопам. Но жизнь коротка, ты же знаешь… Нам нужен Камень, чтоб сковать для себя мечи. Тогда ничто сделанное не пропадет даром, останется в булате навечно и перейдет к тем, кто останется после нас. А где Камень мы знаем.
– Тебя солнцем ударило? Намерился к змеевичам податься? Сдурел! Как есть сдурел! И костей не останется… Я тебе в том не помощник, как есть говорю! Думаешь Зарян об этом не думал? Но ведь отказался, а он испугаться не мог, значит тому есть другая причина. Все! Я даже баять про то не хочу.
– Как знаешь. – пожал плечами Громовник. – Жди тогда своего часа. Зарян еще сотню лет проживет – не поморщится, крепкий что та скала, так что меча тебе не видать еще долго. А я ждать не желаю, поеду счастье свое добывать.
Он натянул поводья и конь остановился, роняя в пыль тягучую пену. Жур удивленно оглянулся, не зная что и сказать.
– Но Зарян велел принесть грамоту от хазар… – все же вымолвил он.
– Да
Конь под Громовником попятился и Жур разглядел зажатый в кулаке швыряльный нож, большой и тяжелый – кольчугу не прошибет, но ежели в лицо, то уже не подымешься.
– Прощай, брат! – пуская коня в галоп, усмехнулся бывший соратник. – Может еще свидимся. Хотя вряд ли по доброму.
Он быстро удалялся на запад, все больше окутываясь жарким маревом расстояния, расплавленный воздух вперемешку с красной пылью превратил его в жутковатого, полуразмытого призрака, а Жур никак не мог двинуться с места, сидел распрямившись в седле и просто не знал что же теперь делать. Ехать следом? Но что это даст окромя ножа промеж глаз? Вернуться к Заряну? Но как объяснить размолвку? Осерчает, а то еще хуже – решит что струсил, побоялся на нож налететь. Стыдно. Пусть лучше думает, что оба загинули выполняя наказ.
Он посидел немного, вяло потянул повод и поскакал на юг, подальше от Зарянова стана. Солнце прицельно било в самую макушку раскаленными стрелами, но витязь не замечал ничего, весь мир для него свернулся в малый клубочек, легко уместившийся в голове. Конь не чуя поводьев бежал и бежал, растрескавшаяся земля съежилась от пустынного одиночества, небо нависало белым расплавленным серебром, а перед глазами мелькало то хмурое лицо Заряна, то его светлая улыбка, то размазанный далью Громовник, увозящий тяжко добытую грамоту.
Решение вызревало в уме, как вызревает хлебный колос в потоках тепла и света – медленно, сопротивляясь довлеющей силе Зла. Да, решение – это всегда выбор между добром и злом, так что если путь выбран загодя, то и решение найти проще. Проще найти, да сложнее принять… Жур уже понял, что попросту бросить Заряна – зло, но и в честном двобое с Громовником добра маловато. Что толку? Бывший соратник не то что сильней, но победить МОЖЕТ, а это явная уступка злым силам. Нужно предпринять такое, что не даст Злу ни единого шанса. Он остановил коня и медленно повернулся на запад – Громовника уже не видать, но Журу казалось, что тень врага навсегда впечаталась в выцветший небосвод. Стоять куда жарче, чем ехать – не обдувает набегающий ветерок, но Жур не спешил, обдумывал все и так, и эдак, а конь нетерпеливо перебирал мохнатыми ногами, для него все просто – есть сыть и нет тяжкой ноши – добро, пусто в пузе – зло. Стоять на жаре – тоже зло, а хозяин никак не отпустит поводья, прямо беда… Конь взволнованно фыркнул, выводя Жура из тяжкой задумчивости.
Конь взволнованно фыркнул, выводя Жура из тяжкой задумчивости, волхв встрепенулся и распахнул ветхую дверь в ночной лес. Чаща была полна звуков, Ветерок дергал привязанный повод, аж бревна трещали, дрожал словно узрел волховской нож на тризне хозяина, но старик опасности не учуял. Так, обычная лесная возня – ни волка, ни рыси не слыхать, медведей тут отродясь не бывало, а супротив нежити давно возведен надежный полог.
– Чего убоялся? – доброжелательно пробурчал Жур, нащупывая рукой мохнатую гриву. – Не привык без людей, без коней? Ну… Не дрожи как осиновый лист, нет тут ничего страшного.