Знакомая варежка (Повести и сказки)
Шрифт:
— Не горюй, сосед, поможем! — сказал дядя Петя, шедший домой с работы, и подставил свою широкую рабочую спину.
— Ой, папка, тебе ж нельзя! — испугался Ероша, увидя отца с ношей на спине, — давай лучше я!
— Ничего, сынок, донесу. А ты возьми ещё что-нибудь. Люди вселяются, помочь надо.
Дядя Петя нёс кровать, двое мужчин несли матрац, а сзади них вышагивал вверх по лестнице коренастый мужчина и нёс… свою палку.
А потом черноглазый видел, как дядя Петя, что притащил кровать в их комнату, долго стоял в коридоре, будто прилипнув к стене, и никак не
— Пап, тебе плохо? — кинулся к нему Ероша.
— Что ты, сынок? Не волнуйся, — бодро ответил дядя и отлип от стены.
«А мой пять таких кроватей пронесёт, и ему хоть бы что, только шея красная станет, как помидор», — подумал черноглазый.
Чудные
Когда все вещи были перетасканы и заполнили не только комнату, но и коридор и часть кухни, мальчишки решили, что пора официально знакомиться.
Алька протянул руку черноглазому:
— Алексей.
Ероша тоже протянул:
— Лёля Ерохин, а вообще-то Ерошкой зовут.
— Ага, понятно, — ответил черноглазый, глянув на рыжую взъерошенную голову мальчугана. — А я Герка.
— Герман? — уточнил Алёша.
Тот кивнул.
— Ух ты, Герман! Как Титов!
Черноглазый самодовольно усмехнулся:
— Это что — Герман! Меня совсем, как Титова, зовут. Герман Степанович!
— Ой! — восхищённо воскликнули два голоса. — Правда? — Им ещё не встречался мальчишка, у которого и имя и отчество были бы как у космонавта.
— Если не верите, можете в домовую книгу посмотреть, когда пропишемся.
— Верим! Зачем нам смотреть! Что мы не люди, что ли? Ой и здорово!
— Вот счастливый!
С черноглазым сразу захотелось дружить, учиться в одном классе, быть в одном звене, сидеть за одной партой, поверять ему свои ребячьи тайны. Подумать только — Герман Степанович!
— А это твой отец, что кровать тащил?
— Отец, — Ероша кивнул. — На заводе работает. А твой где работает?
— Мой? — замялся Герка, — мой… нигде.
— Это тот, что пенсионную книжку показывал?
— Ага. В Отечественную ранили, — сказал черноглазый. — Кровь за нас проливал. За наше счастливое детство.
Помолчали.
— А у тебя книжек много? — неожиданно спросил Ероша.
— Книжек? — удивился Герка, — учебники все. Порядок.
— Нет, я про художественную.
— А тебе зачем знать?
Алька с Ерошей переглянулись.
— Идём, что-то покажу, — и лохматый потянул Герку в свою квартиру. Алька пошёл за ними.
Комната была заполнена солнцем вся-вся до отказа. Солнце очень любило её. Ему всегда было легко и свободно сюда входить, потому что ни на окне, ни на балконной двери не висело никаких занавесок и штор. Жильцы её, Ерошка и дядя Петя, очень любили солнце и никогда от него не прятались. Солнце спокойно прогуливалось по половицам, перешагивая с одной на другую. А то заливало сразу весь пол тёплой, солнечной рекой.
Зато ветру в комнате делать было нечего. Он в других квартирах привык раздувать шторы, играть кисточками скатертей, шевелить вышитые дорожки на столах, задирать края накидок на подушках. Здесь ничего
Мебели в комнате было мало, и та, что была, невидная, скромная, простая. Стол, два стула, шкаф и кровать. На ночь прибавлялась Ерошкина раскладушка, которая сейчас стояла в чулане.
Но, несмотря на мебельную скромность, комната была удивительно красивой. В ней жили книги. Их было столько, что казалось невозможным пересчитать. В общем, целая стена во всю длину комнаты от окошка до двери, от пола до потолка.
Книжки стояли радостные, нарядным плотным строем. Им было хорошо, потому что каждая из них ощущала рядом плечо друга. Сейчас они стояли и молча ждали, о чём заговорят ребята.
А ребята вошли в комнату и остановились.
— Ого-о! — открыл рот Герман. — Сколько денег-то вложено! Неужели все твои собственные?
— Нет, домовая, — улыбаясь, сказал Ероша.
— Чего?
— Домовая!
Герка стоял с вытаращенными глазами, ничего не понимая. А лохматая рыжая голова закивала, завертелась и начала быстро-быстро рассказывать:
— Библиотека домовая, доходит? Ну… нашего дома, значит. Видал домище! Пять этажей! Почти сто квартир! Мы собрали книжки у ребят и сделали библиотеку. Правда, здорово?
Геркины глаза особого восторга не выразили, и в рассказ вступил Алька.
— А Ерошу завбибом выбрали. Понимаешь, заведующий библиотекой — завбиб. Помещение нам сначала обещали дать, а теперь уже не обещают, потому что Ерошка к себе книги взял. Они вдвоём с дядей Петей живут. Детей нет, рвать некому.
— У нас всё как в настоящей библиотеке. Одна тётя, библиотекарь, нам всё показала: и как книги шифровать, и как сделать картотеку, и как в карточки всё записывать, — заговорил опять Ероша. — Здорово мы придумали, правда? Сначала у нас дежурства были, а теперь перешли на самообслуживание. Каждый сам приходит, какую книжку принёс, вычёркивает, какую возьмёт, вписывает, расписывается, и порядок.
Герка недоумённо хлопал глазами.
— Опять не понимаешь? Эх, голова! У нас всё на честность! Автобусы без кондукторов видел? Так и мы решили. На честность! Что мы не люди, что ли? Или ненормальные? Вот я в лагере был. Папка на заводе. Дома никого. А библиотека вовсю работает. Как заводная. И ни одной книжки не пропало, наоборот, прибавилось. Ребята свои приносят.
Четыре светлых глаза (зелёные Ерошкины и голубые Алькины) радостно, блестели, а два чёрных удивлённо таращились. Их веки то и дело хлоп, хлоп, хлоп на миг закрывали пуговицы и тут же открывали.
— Как это дома никого, а библиотека работает?
— А так! — зелёные и голубые смеялись. — Будешь посещать? Сейчас на тебя карточку заполним, — и Ерошка с удовольствием вывел — Иванов Герман Степанович. У всех ребят только инициалы стояли, а здесь полностью — имя и отчество.
— Запомни, в почтовом ящике на двери лежит ключ. Когда хочешь, приходи, открывай дверь, меняй книжку. Вот тут запишешь, какую взял, вот тут распишешься. Потом запирай квартиру, клади ключ в ящик.