Знакомьтесь: МУР
Шрифт:
Боярская, а позднее купеческая Москва еще со времен Ваньки Каина — знаменитого преступника, вымогателя и провокатора первой половины XVIII века, славилась своими «татями», «душегубами», аферистами. С годами в городе сложилась особая каста людей, живущих только преступлениями.
Советское правительство с первых же шагов социалистического строительства, наряду с созданием правоохранительных органов нового типа, уделило большое внимание организации изучения преступного наследия прошлого, живучести его в новых социальных условиях. В ряде крупных городов были образованы кабинеты и клиники по изучению преступности и личности преступника. Наиболее плодотворно работа эта проводилась в Москве, где к ней были подключены
Выводы и рекомендации ученых стали хорошим методическим подспорьем для службы уголовного розыска молодого Советского государства. Нам же работы криминологов тех лет помогают сегодня понять специфику ушедшего в безвозвратное прошлое такого негативного социального явления, каким была профессиональная преступность, и более четко представить то наследие буржуазного общества, в борьбе с которым складывался МУР.
Перелистаем страницы некоторых трудов того периода. Старейший советский криминолог М. Н. Гернет в предисловии к книге «Преступный мир Москвы» дает характеристику преступной воровской среде:
«Коль скоро преступления становятся профессией, с нею происходит то, что происходит со всякой профессией, что происходит во всяком труде. Профессиональная преступность знает разделение «труда» и бесчисленные категории «специалистов», знает своих «рабочих» и своих «предпринимателей», имеет свою «профессиональную» честь и свою «солидарность»».
Это определение целиком и полностью применимо к характеристике профессиональной преступности в целом, к любому из ее видов.
Другой известный в прошлом ученый, профессор В. Л. Санчев отмечал, что
«задолго до изобретения и применения Тэйлором своей знаменитой системы разделения труда в промышленности, преступный мир резко разграничил свои функции, свою специальность и, идя по этому пути специализации, добился того, что уголовной технике как науке приходится изучать приемы преступников как нечто относительно совершенное, требующее научного подхода и специальных исследований.
Техника шествовала быстрыми шагами. Преступный мир не отставал от новейших достижений техники, не только усваивая их, но и превращая в орудия своего ремесла.
Естественно, что такое положение вещей требовало у представителей преступного мира высокой квалификации. Высокая же квалификация и универсализм (всесторонность) совершенно не совместимы. Универсальный преступник… всегда и во всем дилетант. Он поверхностен, а между тем его профессия предъявляет к нему огромнейшие требования, он должен обладать большими познаниями.
Отсюда вполне логичен вывод: преступники должны были ограничить сферу своей деятельности одной или несколькими специальностями».
В результате этого, писал далее В. Л. Санчев, преступный мир раскололся на целый ряд специальностей и провел многогранное разделение «труда».
Наиболее четко это разделение прослеживалось у профессиональных воров. Московский уголовный розыск, к примеру, учитывал эту категорию преступников по 19 основным «специальностям». Но фактически их было гораздо больше. До революции и в первые годы Советской власти преступный мир насчитывал более 50 воровских «профессий». Вот их далеко не полный перечень: «торбовщики» — воры низшей категории, кравшие мешки у крестьян, приезжающих на рынок; «капорщики» — воры шапок; «рыболовы» — воры, обрезавшие чемоданы с задков экипажей; «голубятники» — чердачные воры; «халтурщики» — воры, кравшие из квартир, где находились покойники перед отпеванием; «кооператоры» — воры из продовольственных магазинов и палаток; «стекольщики» — воры, проникавшие в квартиру через окно; «мойщики» — воры, обкрадывавшие спящих в поездах; «парадники» — воры одежды с парадного входа; «понтщики» — воры, собиравшие толпу скандалом и обкрадывавшие
Широкое распространение имели «банщики» — воры, специализирующиеся на похищении ручной клади на вокзалах, пароходах, в вагонах поездов; «клюквенники» — церковные воры; «городушники» — воры из магазинов; «вздерщики» — воры, крадущие при размене денег. Особняком от других профессионалов стояли «хипесники» — воры, обкрадывающие посетителей своих любовниц-проституток. В воровской клан также входили скупщики краденого, содержатели воровских квартир и так далее, и тому подобное.
Более того, постепенно происходит специализация даже внутри отдельных воровских профессий. У «домушников» появляются специальные «подсказочники» — наводчики на кражи, у карманных воров помогающие им «затырщики», «оттырщики» или «тырщики» и т. д. Причем глубоко почиталась верность единожды избранной преступной карьере. В. Л. Санчев, точка зрения которого на причины специализации в преступном мире приведена выше, так объясняет верность преступника-профессионала своему уголовному ремеслу:
«Как вор-взломщик-громила никогда не пойдет на «мокрое дело» (убийство), так и профессионал-убийца не вытащит в трамвае кошелька из кармана зазевавшегося пассажира, хотя бы для этого и представился удачный случай. И он этого не сделает не потому, что сочтет ниже своего достоинства опуститься до роли мелкого карманника, а потому, что, в силу господствующей и постоянно соблюдаемой в преступном мире традиции, перемена «специальности», даже временная или случайная, логически не обоснованная уважительными причинами, является признаком «морального» падения; а «честь» в преступном мире играет далеко не последнюю роль, подчас принимая форму чисто профессиональной гордости и профессионального патриотизма».
Как и любая другая деятельность, профессиональная преступность не могла развиваться без своей «школы», без обучения новичков преступному ремеслу. У воров, к примеру, имелись так называемые «козлятники» — профессионалы высокого класса, как правило, уже в возрасте, которые обучали подростков воровским приемам. Обучали на воле. Но лучшим местом для обучения молодежи считалась тюрьма. Недаром же преступники на своем жаргоне называли ее «училищем» или «академией».
Пожалуй, гораздо шире, чем среди представителей других профессий, среди преступников имели хождение свои профессионализмы, которые постепенно сложились в воровское арго — язык преступного мира, который на этом же арго назывался «блатной музыкой» или «феней».
Всем знакомые и понятные на обычном языке слесарные и столярные инструменты — отмычка, ломик, коловорот, долото и другие «на фене» превращаются в «мальчиков», «фомку» или «шапер», «вертух», «шолото», «рвотку» и тому подобное. Но теперь это уже инструменты, помогающие преступнику открыть замок чужой квартиры, отжать запертую дверь, взломать несгораемый ящик.
Перед революцией и в первые годы после установления Советской власти в Москве орудовало много взломщиков сейфов и несгораемых шкафов. Большинство из них были «медвежатниками» высшей квалификации, преступниками международного класса. Об одном из них — Казимире Ястрембжинском, он же Жан Романеску, он же Вильгельм Шульц, он же адмирал Нельсон, ходили буквально легенды. В его преступном формуляре, хранившемся в отделении сыскной полиции, было записано: