Знакомые страсти

Бодэн Нина

Деваться некуда! Малышка сделала изрядный глоток виски и рассказала, что замужем, но в процессе развода. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали легко и естественно и чтобы за ними не последовало никакого натужного замечания. Закрыв глаза, она представила, как он говорит: «Ага! Я не ошибся! Очаровательная женщина разъезжает в одиночестве и завлекает мужчин!» Не дай Бог он еще погрозит ей пальцем. «Пожалуйста, Господи, — молча молила она Всевышнего, — пожалуйста, Господи, останови его!»

Когда Малышка открыла глаза, то увидела, что он смотрит на газовый огонь в камине. Немного погодя он серьезно и сдержанно выразил ей свое сочувствие.

Малышка

была так тронута, что ей захотелось заплакать.

— Не стоит. Я даже рада.

Филип посмотрел ей в глаза и кивнул, потом обратил внимание на книгу. Спросил, нравится ли ей Хаусмен. Малышка ответила, что в юности обожала красивую печаль и смерть в его стихах, но она была тогда совсем необразованной, а Филип сказал на это, что дело не в образовании, вот ему, например, Хаусмен нравится до сих пор. Мол, второстепенные поэты воздействуют на слезные железы так же, как популярные мелодии.

— Ах, это правда, — подтвердила Малышка.

Проезжая по Шропширу, она вслух повторяла некоторые стихи, и слезы текли у нее по щекам. «Коричневым стал Венлок-Эдж и светлым Абдон-Берф!» Филип сказал, что почему-то эти названия хватают за сердце. Названия городов, рек и гор.

— Ладлоу, — сказал он, — Онни, Тим и Клан.

Они наперебой вспоминали поэтические строчки и обменивались радостными улыбками. Когда же иссяк запас цитат, Малышка проговорила:

— Но я в самом деле необразованная, правда. Знаете, я ведь не читала «Войну и мир».

— Не читали?

— Нет.

Малышка подумала, что позднее она, скорее всего, вновь проиграет в памяти их разговор и из-за чего-нибудь обязательно поморщится, но теперь ее это не волнует. Какая разница? Какая разница, что они говорят? Главное, они как будто земляки, но встретились за границей и счастливы, что могут обменяться впечатлениями на родном языке.

— Конечно же, я читала «Анну Каренину».

— Конечно, — повторил Филип и взял у нее пустой стакан.

Бар закрылся в половине одиннадцатого. Когда Малышка поднялась со своего места, у нее закружилась голова.

— Господи!

Филип подхватил ее под руку.

— Пять порций виски.

— Правда? — хихикнула Малышка. — Ужасно.

— Ничего, вы крупная девочка.

— То есть?

— Количество потребляемого алкоголя должно соотноситься с весом человека. Может быть, вам стоит прогуляться?

— Я провожу вас до машины.

На улице было ясно и холодно, и яркая луна плыла по темному небу.

— Прохладно, — сказала Малышка и, обхватив себя руками, спрятала пальцы под мышками. — Хотя мне нравится. Я люблю осень. Все лето стояла жуткая жара.

— Замерзли?

— Нет.

Стоянка находилась рядом с пабом, возле кладбища. Открыв деревянную калитку, Филип ступил на мягкую землю между двумя рядами старых памятников.

— Абигайл Дэвис, — прочитала Малышка. — Интересно, какой она была.

И Малышка с удовольствием зевнула.

— Вам лучше?

— М-м-м. А мне и раньше было неплохо.

— Отлично. — Филип замялся. — Послушайте, они сейчас запрут паб, а мне завтра надо очень рано уехать. Мы не могли бы повидаться в Лондоне?

— Да. — Малышка рассмеялась. — Ну конечно.

— Как вас найти?

— У меня есть телефон. Правда, не в квартире, а на лестнице, но в том же доме, где я живу. Если позвоните утром, я буду дома.

Филип достал из кармана ручку и что-то вроде старого конверта, после чего Малышка

продиктовала ему номер и сказала:

— Не потеряйте.

Улыбаясь, он покачал головой.

— Пожалуй, мне лучше вернуться, — проговорила Малышка. — А то вдруг они в самом деле запрут дверь.

— Вы правы.

Филип вновь взял Малышку под руку и повел ее к калитке, потом они пересекли стоянку и подошли к двери паба.

— Я позвоню, как только смогу, — сказал Филип. — Но не сразу. Следующая неделя у меня немного напряженная. Все равно это будет скоро.

— Ну и прекрасно. Не спешите. Меня не будет дома еще несколько дней.

Они внимательно посмотрели друг на друга.

— У меня немного странное ощущение. Я не знаю…

Филип прошептал что-то, но Малышка не услышала, а потом он наклонился и поцеловал ее. У него были мягкие, гладкие, нежные губы.

— Вот! — громко сказал он и рассмеялся.

Тут Малышка поняла, что он нервничал не меньше ее, и совсем размякла. Задрожала всем телом.

— Ты замерзла,— сказал Филип. — Иди к себе и выспись хорошенько.

На прощание он коснулся пальцем ее щеки.

Всю дорогу до Южного Уэльса Малышка громко распевала псалмы и чувствительные старые баллады и никак не могла вспомнить, когда еще чувствовала себя такой счастливой, такой спокойной и веселой. Казалось, теперь ничто не могло испортить ей настроение: ни долгая дорога, ни противный серый дождик, ни привычный холод в доме тети Флоренс, которая в честь приезда племянницы зажгла в камине мокрое, злобно шипевшее полено.

Малышка и тетя Флоренс сидели по обе стороны бесполезного источника тепла и ужинали ветчиной и салатом. Маленькое костистое личико Флоренс под стянутыми назад черными волосами было похоже на орех, но раскраснелось от холода. Жуя ветчину, она клацала вставными зубами.

— Тебе, верно, известно о Гарри? Ты уже знаешь, как много лет меня держали в неведении? Наконец-то твой отец набрался мужества и вчера обо всем мне рассказал. Удар был ничего себе, но я не удивилась. Твоя тетя Блодвен всегда была гордой и скрытной. Но я решила. Не доставлю ей удовольствия. Не увидит она, какую причинила мне боль. Ни одного дурного словечка ей не скажу. Ни разу не назову имени Гарри. А ей уж и подавно не в чем меня упрекнуть. Все, что мама завещала ей и мы не смогли переслать в Австралию, дожидается ее тут. Конечно же, из мебели ей досталось что получше. Блодвен была маминой любимицей. А под конец мама и вовсе думала только о ней. На остальных ей было наплевать, что бы мы для нее ни делали. Все время так. «Посмотри, какие цветы мне прислала моя Блодвен!» А что цветы? Их кто угодно может прислать. А сама она не захотела приехать, хотя твой отец предложил оплатить билет! Хотя ему нелегко было! Но зачем ей тратить на мать свое драгоценное время? Нет, только не ее высочеству! Впрочем, твой отец прав, это все в прошлом, настала пора прощать и забывать. Что было, то быльем поросло. Все мы уже состарились. Правда, представить Блодвен старухой не так-то легко! Я все время стараюсь вообразить, какой она будет, когда выйдет из самолета, а мне видится, как она с моим Гарри входит в дом, чтобы сообщить о своей свадьбе и разбить мне сердце. Ветер растрепал ей волосы; щеки, как две розы, на прелестном личике. А ты немножко похожа на нее, правда похожа. Я только сейчас заметила. Ты очень похожа на свою тетю Блодвен.