Знамение смерти
Шрифт:
– Ишь, какие нетерпеливые, - насмешливо хмыкнул незнакомый голос со стороны.
– Я-то думал, вас приглашать придется на встречу, а вы вон как… едва не приплясываете на месте. Похоже, здорово вашего Владыку припекло, раз отправил сюда аж семерых остроухих?
Маликон и Корвин одновременно поморщились: полнейшее отсутствие такта у смертных начинало порядком раздражать. Они с достоинством повернулись, чтобы срезать наглеца резкой фразой, но к собственному удивлению на прежнем месте никого не обнаружили. Лишь короткий вихрь просвистел перед их точеными носами, да легкий ветерок взъерошил
Незнакомый Страж оказался поджарым мужчиной неопределенного возраста - широкоплечим, массивным и весьма внушительным, что в свете его поражающей воображение скорости казалось несколько странным и слегка… гм, необычным. Темноволосый, коротко стриженный, с жестким хищным лицом опытного воина. Матерый, крепкий, с властным взглядом прищуренных глаз цвета спелой сливы. Смертоносный, словно дикая хмера на охоте, но поразительно спокойный. Даже безмятежный, если не сказать больше. И на его правом предплечье красовалась небольшая татуировка в виде собачьего когтя, срывающего с неба звезду.
Линнувиэль никогда раньше не встречал настоящих Гончих, а потому нередко посмеивался про себя над невероятными байками, рассказанными об этих странных людях. Ни на грош не верил в слухи и каждый раз неизменно качал головой, сетуя на доверчивость некоторых неразумных сородичей. Но вот сейчас, глядя в холодные глаза этого необычного человека, вдруг почувствовал себя крайне неуютно. Всем существом осознал, что стоящий напротив Страж может стать невероятно опасным противником. С легкостью встанет против любого из них и, скорее всего, выйдет из этой схватки победителем.
Сартас внимательно оглядел чужака и сразу ощутил: да, это правда. Сейчас перед ним был достойный соперник, заслуживающий уважения и признания. Равный, если не более умелый. Невероятно опасный боец. Поэтому вместо того, чтобы разразиться ядовитой тирадой, семисотлетний эльф смирил уязвленную гордость и чуть наклонил голову.
– Шранк! Зараза… - проворчал подошедший Урантар и сердито зыркнул исподлобья.
– Ты чего так поздно? Я уж замучился твою работу выполнять!
Гончая хищно усмехнулась.
– Брось, тебе ж в радость: молодость вспомнил, сопляков погонял вдосталь. Думаешь, я не заметил, что у Мухи опять морда постная? Или то, что народ на стене дерганый? Да и Кузнечику ты нагоняй отвесил - будь здоров. Чего опять к нему привязался? Он мой, если помнишь.
– Теперь они все твои, - буркнул Седой и кинул быстрый взгляд на Гончую.
– Как заметил-то? Я ж не велел никому болтать.
– Работа такая. Сам мне ярмо на шею повесил.
– Не я. Всей Заставой, если помнишь, выбирали Воеводу. А Кузнечику за дело досталось: он мне полстены развалил на заднем дворе, когда скачки свои опять пробовал. Говорил ему "аккуратнее", так нет же - прыгнул прямо со стены, а колонны-то не стальные! Короче, вмял в землю, да и…
Шранк тихо фыркнул и примирительно хлопнул старого друга по плечу.
– Брось. Кузнечик всего лишь перестарался, не рассчитав силы, а ты и через сто
Урантар покосился на старательно прислушивающихся эльфов и тяжело вздохнул.
– Ладно, там посмотрим. А где Таррэн? К нему тут, это… типа, посланники явились. Целый день ждут - совсем измаялись.
– А-а-а, засланцы, как говорит наш малыш? Долго же их не было, - Шранк мельком оглядел напряженные лица Перворожденных и неприятно пожевал губами.
– Думал, вовсе не объявятся, а они вон как - просто припозднились… гм… да не волнуйся: остроухий обещал прийти. Как со Впадиной закончит, так и явится.
– Опять с кошками своими возится?
– Точно. Траш вчера уговорила, вот он и обещал помочь, потому так и долго… ну, наконец-то! Его только за смертью посылать! Вот он, ваш драгоценный лорд, сейчас появится.
Седой и новый Воевода дружно повернули головы к наружной стене и удовлетворенно кивнули, когда над острыми зубцами промелькнула мимолетная тень. Правда, так быстро, что взбудораженные эльфы не сразу сообразили, в чем дело, и, конечно, не заметили, что следом за первой стремительно проскользнула еще пара странноватых силуэтов. Но когда через несколько томительных секунд темнота на площади неторопливо расступилась, а к фонтану мягкой поступью шагнула массивная фигура, у них дружно заколотились сердца.
Сначала из кромешного, непроницаемого даже для глаз бессмертных мрака проступили непривычно широкие для Перворожденного плечи. Простая кожаная куртка с нашитой сверху странноватой мерцающей чешуей из шкуры неизвестного зверя. Тонкой выделки белоснежная рубаха, небрежно расстегнутая на груди. Широкий пояс с удивительной работы ножами. Обязательные родовые клинки в потертых ножнах на спине. Сверху трепещет на ветру роскошная черная грива, не по канонам забранная в длинный конский хвост. Затем показалось удивительно правильное лицо, которое ни один Темный не смог бы забыть даже на смертном одре, потому что Владыка Изиар неизменно проявлялся в каждом своем потомке: точеные скулы, твердый подбородок, выдающий породу, высокий лоб, строгий обвод губ… и, наконец, в темноте двумя яркими изумрудами свернули пронзительные глаза, в глубине которых тихонько тлел знаменитый Огонь Жизни. Тот самый, за который весь Род Л'аэртэ считался проклятым и который одновременно подарил ему огромную власть.
Линнувиэль не раз видел этот Огонь в глазах Темного Владыки. Не раз замечал его и в собственных радужках, потому что, хоть и не являлся прямым носителем крови Изиара, все же был достаточно близок к правящему Дому, чтобы владеть небольшой толикой этой страшноватой магии. Но никогда в жизни ему не доводилось видеть столь мощного и ровного пламени - казалось, Торриэль Илле Л'аэртэ просто светится изнутри этим поразительно чистым светом. Светится даже сейчас, когда абсолютно спокоен, хотя обычно для этого надо находиться в состоянии неконтролируемого бешенства.