Знамение смерти
Шрифт:
Она сама не знала, почему сегодня умолчала об этом, почему не поделилась даже с Тиром, но где-то внутри зрела стойкая уверенность: так надо. А еще она собиралась завтра повторить этот странный опыт и очень надеялась, что тот загадочный корешок тоже не будет против.
Так, размышляя, Мелисса неторопливо умылась, сбросила легкое платье, блеснув в темноте безупречно белой кожей. Излишне поспешно нырнула в полупрозрачную ночную сорочку, положенную в ворох предложенных вещей кем-то внимательным и мудрым. Старательно расчесалась перед сном, глядясь в крохотное ручное зеркальце, нашедшееся все в той же комнате, и, внимательно
– Может, действительно не стоило смотреть на него так долго?
Зеркало многозначительно промолчало.
Милле огорченно опустила плечи и побрела к роскошному ложу, красиво убранному тончайшим балдахином, как у какой-нибудь принцессы. Она медленно забралась под одеяло, свернулась клубочком, поджав под себя ноги и обхватив их руками. После чего все-таки тихонько всплакнула, пошмыгала носом, сетуя на собственную мягкость, но потом все же закрыла глаза и удивительно быстро уснула.
И даже не заметила, как из живой стены осторожно потянулся к ней крохотный зеленый листочек.
– …Итак?
– выжидательно сложил руки на груди Владыка эльфов.
– Что ты сумел понять из сегодняшнего урока?
Тир, морщась от боли в висках, кисло улыбнулся.
– Что однонаправленные потоки лучше не пытаться останавливать в лоб. Гораздо разумнее обойти основной ток силы и разорвать его с противоположной стороны. Так будет быстрее и… ох… безопаснее.
Тирриниэль удовлетворенно кивнул.
– Хорошо. Ты делаешь определенные успехи. Но если с защитой дело обстоит не так уж плохо, то твоя атака… не обижайся, но она похожа на писк новорожденного мышонка, чем на удар настоящего мага.
– Сам знаю. Это оттого, что ты мешаешь мне сосредоточиться.
– Гм. Мне кажется или ты злишься, мой юный ученик?
– Злюсь, - вынужденно признал Тир, наконец-то поднимаясь с лесного ковра, устланного белоснежными листьями по щиколотку. Его лицо покрылось копотью, на лбу красовалась длинная царапина, закатанные до колен штаны определенно дымили и, судя по всему, скоро загорятся по-настоящему. А рубаха и вовсе давно осыпалась пеплом - от нее остался лишь обугленный ворот, который юноша раздраженно сорвал и отбросил в сторону. После чего с нескрываемым отвращением оглядел свои заляпанные сажей руки и немедленно отер о еще горячую брючину.
Тирриниэль посмотрел на него со снисходительной улыбкой.
– Так на кого ты злишься, мальчик?
– На себя, конечно!
– Плохо, - нахмурился эльф.
– Твоя злость должна быть обращена наружу, а не внутрь, иначе сгоришь раньше, чем достигнешь совершеннолетия. Что именно тебя раздражает? Неудачи? Нерешительность? Собственный страх? Постарайся понять, потому что это очень важно.
– Все вместе, - буркнул Тир, утирая влажное лицо.
– Мне не нравится, что моя сила зависит от чувств - это слишком ненадежно.
– Верно. Но мы поэтому и учимся столь долго себя контролировать - чтобы по желанию вызывать в себе именно то чувство, которое важно на данный момент: злость, ярость, гнев, ненависть… порой на это уходит не одно десятилетие.
– А как насчет других чувств? Тирриниэль? Как насчет радости, удовлетворения, признательности? Их ты тоже всегда вызываешь искусственно?
Владыка Л'аэртэ подавил тяжелый вздох: ну вот, опять. И почему он не желает понять очевидного? Вбил же себе в голову
– А любовь?
– продолжал настаивать юный упрямец.
– Тебе вообще знакомо это чувство? Или что-то похожее? Хоть одна привязанность, которая не была бы создана специально?
– Тир…
– Нет, я хочу знать!
– Тебе мало недавнего Единения?
– устало посмотрел Тирриниэль.
– Мало того, что тебя искренне любит Милле?
– Милле не трогай, - строго велел Тир.
– Она - ангел, и ты не смеешь к ней даже прикасаться!
– Я уже пообещал, и незачем все время напоминать об этом. Ее никто не тронет. Мне всего лишь интересно, почему ты не предупредил ее, что уйдешь сюда? Вдруг она проснется и обнаружит, что осталась одна? На дворе ночь, вокруг темно, страшно…
– Она не боится темноты.
– Вот как? Тогда мне можно расценивать это, как проявление твоего доверия?
– Нет, - нахмурился Тир.
– Не совсем. Просто я неплохо ее чувствую и, если что-нибудь случится, сразу вернусь.
Владыка Л'аэртэ странно пожевал губами и, искоса взглянув на внука, осторожно признал:
– У тебя очень красивая девушка.
– Верно, - еще больше нахмурился юноша.
– Тебя это смущает?
– Меня - нет. Но мои воины скоро передерутся за возможность ее охранять. Сам вчера слышал, как они спорят под дверью.
– И что с того?
– Ничего, - как можно небрежнее пожал плечами эльф.
– Я просто хотел сказать, что для смертной такая красота - огромная редкость. Никогда прежде не видел ничего подобного и рад, что у тебя развивается хороший вкус, потому что она скорее похожа на редкий бриллиант, чем на обычного человека.
– Милле пошла в мать, - сухо пояснил Тир.
– А от отца взяла только форму носа, разрез глаз и долголетие, которым его народ всегда славился.
– Он - маг?
– быстро уточнил Тирриниэль.
– Да.
– Это заметно.
– Ты уходишь от темы, - напомнил юноша.
– Не думай, что я забуду или отвлекусь на такую простую уловку. Но раз уж ты взялся меня учить и решил быть честным (по крайней мере, со мной, хотя это пока спорный вопрос), то будь так добр - ответь! Или ты стал настолько Владыкой, что забыл, что такое откровенность? Давай, мы здесь одни, подслушивать некому. Скажи, если хочешь, чтобы я и дальше тебе верил.
На долгое мгновение в Священной Роще воцарилось гнетущее молчание. Тир пристально смотрел на Темного Владыку, всем своим видом показывая, что намерен добиться ответа и больше не позволит тому вилять. Тот, в свою очередь, старательно искал возможность отказаться и все-таки улизнуть от скользкой темы, в которой и сам-то был не слишком силен. Но глубоко внутри понимал, что мальчишка, как сторожевой пес, уже вцепился в добычу и теперь ни за что не отпустит. Упрямый, как сто баранов, и настойчивый, будто идущая по следу, хорошо натасканная гончая. Сказать ему горькую истину страшно. Самому себе страшно признаться, не то, что ему. Но и солгать нельзя - после недавнего Единения Тир непременно почует обман. Может, и сам об этом еще не догадывается, но это именно тот козырь, ради которого стоило терпеть ту дикую, непроходящую боль и угрозу безумия; ради которой стоило ТАК отчаянно рисковать и нарываться на неприятности. Если же он с самого начала знал, на что шел… Торк! Почему он пришел ко мне так поздно?!!