Знамение
Шрифт:
Для Сигрид чудно было ехать верхом по этой дороге без Эльвира. Она так часто ездила по ней с ним, и ни разу — после его гибели. Да и в последнее время она чувствовала, будто Эльвир снова был близко к ней, особенно после посещения церкви в Стейнкьере.
Там в храме было так чудесно, почти так, как будто Эльвир был рядом с ней. В маленьком помещении царили мир и спокойствие, словно остановилось время. Она даже ждала, что вот-вот раздадутся шаги Энунда или голос фру Холмфрид. И когда она плакала на могиле своих детей, слезы приносили облегчение, а не боль.
Сейчас
Но одновременно ей чего-то не хватало, словно в душе была какая-то пустота. Она так привыкла к Эльвиру и к смене его настроений. Он стал частью ее самой.
А сейчас она начала сравнивать его с Кальвом. Но Кальв был не таким; она всегда знала, что может ожидать от него.
Ей казалось, что он самодоволен. А он знал об одной мелочи, на которую она первое время не обращала внимания; считал, что больше не нужно подстраиваться, чтобы завоевать ее. Она внутренне испытывала желание встряхнуть его, даже однажды пробовала, но потерпела поражение. Он уверовал в то, что является мужчиной, который способен дать женщине все, что она пожелает.
Сигрид охватило чувство сожаления, которое появлялось у нее почти всегда, если ее навещали такие мысли. На память пришло его необыкновенно хорошее отношение к ней и к ее мальчикам, и как он был хорош во всех отношениях. И она подумала: может быть, все-таки лучше взять себе в помощники время и добиться, чтобы он стал менее неприятен.
Они приехали в Бейтстадт вечером; там должны были переночевать.
Но Тора за этот год постарела, и Сигрид поняла, что разговаривать с ней бесполезно. Она путалась и постоянно твердила одно и то же. На мгновение — и она взяла на руки своего внука и назвала его Эльвиром тут же, повернувшись к Сигрид, обвинила ее в том, что она забеременела от короля.
Возмущенной Сигрид, которой хотелось поставить Тору на место за ее разговоры, стало лишь необыкновенно грустно.
Она спросила ормана в усадьбе, давно ли Тора стала такой, и он ответил, что с ней это произошло постепенно. Бывают дни, когда она чувствует себя абсолютно нормальной, сказал он.
Сигрид надеялась, что на следующий день Тора будет лучше, но она ошиблась. Ей пришлось вернуться обратно в Эгга, не поговорив со свекровью по-настоящему. Но она решила съездить в Бейтстадт еще раз в ближайшее время.
По дороге домой они остановились отдохнуть, привязав лошадей на опушке леса около дороги, и развязали узелки со съестными припасами, которые им дали при отъезде из Бейтстадта.
Погода с утра была мрачной, но сейчас ветер разогнал облака. Солнце пробилось сквозь
Тронда покормили, и сейчас он, удовлетворенный, дремал. Кормилица передала его. Сигрид, держа его на руках, сидела в стороне от других. В этот момент к ней подошел Грьетгард и сел рядом. Она обратила внимание на то, что в его руках было копье, подарок Кальва.
Тронд что-то невнятно бормотал и улыбался, глядя на брата. Грьетгард отвечал ему улыбкой.
В последнее время она редко видела его улыбающимся. Сигрид показалось, что он необыкновенно похож на Эльвира.
— Ты опять ждешь ребенка, — спросил он.
— Пока не знаю, — ответила она.
— Если нет, то скоро узнаешь, — сказал он.
— Ты хочешь этого?
— Нет, — он задержал дыхание. — Только, если нет, то, может быть…
Сигрид никогда не задумывалась над этим, но, глядя на юношу, поняла, что сын имел в виду. Если у Кальва не будет наследника, то Грьетгард наследует Эгга. Она посмотрела на него.
— Тронд родился совсем недавно, — заметила она.
— Знаю, — ответил он, бросая камешки и стараясь попасть ими в пень, каждый раз пытаясь точно прицелиться в серо-зеленое пятно лишайника. — Но я ведь могу надеяться… Или тебе очень хочется подарить Кальву сына?
Сигрид от неожиданности подалась вперед. Она знала, что Кальв мечтает о сыне, она же пока не думала о том, хочет ли подарить его Кальву.
— Просто пока и мысли такой у меня не было, — сказала она.
— Турир осенью говорил, что рад твоему браку с Кальвом, — произнес Грьетгард. — Да и я последнее время думал, что ты поступила не так глупо. Ты была права, сказав однажды, что он не виновен в смерти отца. И в округе его уважают. Люди говорят, что он на весеннем тинге поступал умно и справедливо и что он советуется с теми, кто хорошо знает законы.
— Не знала, что ты интересуешься тингом и законами.
— Отец часто рассказывал об этом в последние годы. И я пришел к мысли, что лучшим уважением к его памяти будет мое стремление стать таким, каким он хотел меня видеть, научиться тому, чему он желал меня научить.
Сигрид не ответила. Но подумала, что сын стремиться добиться этого в одиночестве. Ей еще больше захотелось понять мысли Эльвира с тем, чтобы она могла передать их сыну.
— Я также понял, что отцу, который так любил тебя, не понравилось бы, если бы я относился к тебе плохо, — продолжал он.
— Ты защитил меня в момент, когда мне такая поддержка была очень нужна.
— Этого еще не хватало! — Он посмотрел на спящего брата. — Я не мог не заступиться за тебя и за брата! — Тут он внезапно сменил тему разговора. Сигрид подумалось: совсем как Эльвир — и требовательно спросил: — Почему ты ни разу не побывала на могиле отца?
— У меня не хватает смелости.
— Бедная мама! — Он ласково взглянул на Сигрид, как это обычно делал Эльвир, и положил свою ладонь на ее руку. Какое-то мгновение ей хотелось, чтобы он продолжал держаться в стороне от нее. Тут он снова заговорил о другом. — Ты только не жди, что я позволю Кальву указывать мне, что я должен делать!