Знаменитые куртизанки древности. Аспазия. Клеопатра. Феодора
Шрифт:
Что касается Антония, то он, по-видимому, забыл Клеопатру. В эти три года он постоянно жил с Октавией то в Афинах, то в Риме, потом, по возвращении из своего похода против Антиоха Коммагенского, он ни разу не посещал Египта; мало того, когда он плавал от Тарента в Лаодицею, он даже не подумал заехать на несколько дней в Александрию, хотя это было по дороге. Он поплыл прямо в Сирию. Но по какой-то непонятной причине, как только он ступил на берег Азии, он почувствовал, что любовь его к Клеопатре снова вспыхнула с прежней силой. Он расквартировал свои войска в Лаодицее и послал своего друга Фонтея Капито в Египет с поручением пригласить Клеопатру к нему. Царица не стала медлить отъездом, как пять лет тому назад, с целью этим еще более разжечь страсть Антония. Напротив, она тотчас же собралась в путь и прибыла в Лаодицею, где Антоний ее принял с неподдельною радостью.
Но не одними поцелуями доказывал он ей свою радость: он подарил ей Халциду, Финикию и большую часть Киликии, Иудейскую провинцию Геннисарет и Набафенскую Аравию. Антоний, собственно, не имел никакого права распоряжаться этими территориями, принадлежавшими римлянам. Но гордость и любовь лишили его всякого благоразумия и он говорил, что "величие Рима не столько выражается его победами и владениями, сколько своими подарками".
Через несколько дней
Через несколько дней по возвращении Клеопатры в Александрию она получила письмо от Антония из Левкокома (город в Сирии), в котором он просил ее приехать как можно скорей и привести с собою денег, провианта и одежды для его солдат. Война эта была несчастна. Антоний думал только о том, как бы ему свидеться весною с Клеопатрою, от чего пострадал успех компании. Когда он прибыл в Армению, ему бы следовало, после перехода в восемь тысяч стадий, сделать зимнюю стоянку и начать военные действия только весной, дав войскам отдохнуть и собраться с силами. Но у него не хватило терпения ждать и он поспешил в поход, оставив все свои осадные орудия под охраной одного только отряда. Колесницы, башни, катапульты (камнеметательные орудия), все это было разрушено парфянской кавалерией. Вследствие этих потерь Антоний безуспешно атаковал город Фраата. Опасаясь превосходства сил неприятеля, он должен был отступить. Как раз была середина зимы и легионерам приходилось идти по глубокому снегу в метель и вьюгу. Каждое утро после ночлега оказывалось несколько человек замерзших. В провианте сказывался недостаток, дороги были незнакомы и сильная кавалерия парфян утомляла легионы своими частыми нападениями. Во время этого печального отступления, о котором не мешало бы вспомнит Наполеону, прежде чем переходить Неман, Антоний не терял своей энергии и обнаружил качества, достойные всякого полководца: он, казалось, не чувствовал ни голода, ни усталости и в одно и тоже время был императором и центурионом (сотником, командующим сотней). Он всегда находился в самых опасных местах сражения и в двадцать семь дней дал парфянам восемнадцать сражений. Сегодня он был победителем, но завтра приходилось возобновлять бой с неприятелем, силы которого постоянно обновлялись. В то время как Антоний завоевывал часть Сирии, войско его из семидесяти тысяч человек, уменьшилось до тридцати восьми.
Хотя Клеопатра и спешила, но Антонию казалось, что она медлит и могла бы приехать скорее. Нетерпение его перешло в беспокойство и ему пришло в голову ужасное предположение, что вдруг Клеопатра ему совсем даже не ответит, как побежденному. Уничтоженный горем, он впал в какое-то бессилие и старался забыться в вине, но ему не удалось этим развлечься. В самый разгар оргии, он внезапно покидал своих собутыльников, отправлялся на берег моря и с беспокойством всматривался в туманную даль, в ту сторону, откуда должна была приехать Клеопатра.
Наконец, с нетерпением ожидаемая прибыла и привезла с собою провиант, одежду для солдат и около двухсот сорока талантов денег. Для раздачи денег легионерам, организации войска и уплаты контрибуции Антонию пришлось провести некоторое время в Левкокоме. Клеопатра все это время оставалась с ним. В это время в Риме уже распространился слух о безуспешности этой компании и Октавия изъявила желание отправиться в Азию, не смотря на то, что брат ее, Октавий, имел жестокость сообщить ей о связи Антония с Клеопатрой. Октавия упросила брата дать ей корабли, войско и денег. До Октавия дошли слухи о преступном увлечении Антония египетской царицей и потому он исполнил просьбу сестры в надежде, что ей удастся убедить мужа расстаться навсегда с Клеопатрой. Чтобы однако не встретиться с Клеопатрой, Октавия остановилась в Афинах и оттуда известила Антония о своем приезде. Но Антоний не захотел расстаться со своей любовницей и написал Октавии, чтобы она оставалась в Афинах, а его не ждала скоро, так как он отправляется в поход против парфян. В это время Мидийский царь, осажденный парфянами, предложил Антонию общими усилиями разбить их. Октавия не смутилась тем, что муж ее не приехал к ней в Афины, она снова написала ему; настоящей причины его отказа она, вероятно, не знала. В этом письме не было никаких намеков или догадок, молодая женщина только спрашивала Антония, куда он велит ей послать войска и провиант, привезенный для него из Рима. Это подкрепление было снабжено всем необходимым фуражом, военными осадными машинами, а пехота, в числе более трех тысяч человек, была вооружена не хуже когорт преторианской стражи. Кроме того Октавия привезла большую сумму денег. Для того чтобы соорудить это подкрепление и достать необходимые деньги, Октавии пришлось продать кое-что из своего собственного имущества. Со вторым письмом к Антонию она послала Нигера. Нигер бывал прежде довольно часто у Антония и пользовался его уважением; он в дружеском разговоре дал ему понять, насколько он неправ перед своей женой, Октавией, этой прекрасной женщиною; он советовал ему, во имя его чести и славы, расстаться навсегда с Клеопатрою.
Этот совет поколебал Антония и он вздумал возвратиться в Медию. Таким образом он мог свидеться с Клеопатрою в Египте, между тем как Октавии он приказал оставаться в Греции. Но Клеопатра с тонким инстинктом любящей женщины читала в сердце Антония и боялась вторично потерять своего любовника. Она стала очаровательнее и нежнее обыкновенного, а когда Антоний стал приготовляться к отъезду в Медию, Клеопатра опасно заболела. Она ничего не ела, лишилась сна и проплакивала целые дни и ночи. Лицо ее побледнело, глаза впали, взор помутнел, она так изменилась в несколько дней, что ее нельзя было узнать. Она сумела упросить своих наперсниц и друзей, а также приближенных триумвира, чтобы они укоряли Антония в бесчувственности. Они даже прямо обвиняли его в том, что он сводит в могилу
В начале 34 года Антоний соединил свои войска в Азии. В несколько дней он разбил армян, захватил в плен их царя со всей семьей и опустошил страну. После этого славного похода Антония в Риме ожидали почести. Но из за своей любви к Клеопатре он не решился уехать и отпраздновал свою победу в Александрии; это был первый случай, что римлянин триумфировал вне Рима. Это было оскорбление столицы, обида Сенату и народу, которые обязательно должны были принимать участие в чествованиях победы.
В Александрии торжество отличалось своею соблазнительностью и великолепием. Весь город был украшен цветами и под звуки рогов и труб маршировали легионеры, за ними шли жрецы, депутаты городов с золотыми коронами, проезжали колесницы, наполненные трофеями, а сзади гнали пленных мужчин и женщин. Перед колесницей триумфатора Антония, запряженной четырьмя белыми конями, шел пешком царь Артавазд, его жена и двое сыновей, закованные в золотые цепи. Когда шествие это приблизилось к Клеопатре, восседавшей на своем престоле, Антоний остановил своих коней и представил царице пленных царей. По окончании религиозных церемоний и военного парада всему александрийскому народу был задан громадный обед. В садах дворца и во многих улицах города были установлены обеденные столы. По окончании пира Антоний посадил Клеопатру на роскошный престол из слоновой кости и золота и сам занял место на совершенно таком же троне. Трубы гремели и войска в полном вооружении окружили престолы обоих любовников. Антонию при этом вздумалось предложить, чтобы отныне Клеопатра именовалась Царицею Царей , а сын ея Цезарион, наследник знаменитого Юлия, – Царем Царей. Он снова передал им владычество над Египтом и Кипром и объявил народу о том, как думает устроить своих трех детей от Клеопатры. Старшему сыну Александру, которого он назвал Гелиосом, он отдал Армению, Медию и Парфянские земли; дочери Клеопатре, которую он назвал Зеленою – линию, а сыну Птолемею отдал Финикию, Сирию и Киликию. Всякое слово Антония повторялось герольдами (глашатаями), после чего гремели трубы. В тот же день Антоний представил народу и войскам своих державных детей. Александр выступил в Медийской одежде к с персидскою короною, в сопровождении взвода армянских солдат. Птолемей явился во главе македонских наемников, вооруженных восемнадцатифутовыми копьями. Клеопатра сама дала пример этому маскараду. Два года тому, назад, когда Антоний вернулся, покорив Финикию, Халкиду и многия другие страны, Клеопатра официально взяла себе имя Новой Изиды или Новой Богини. С того времени она стала принимать народ не иначе, как в узком платье Изиды, в короне, украшенной головами ястребов и коровьими рогами и лотосовидным скипетром в руке. Следуя своему капризу, Антоний велел изображать себя на картинах и статуях под видом Озириса и Вакха рядом с Клеопатрою – Изидой и Клеопатрою – Зеленою. Казалось, что Антоний был настолько очарован, даже просто заколдован своею любовницей, что отрекался от своей родины. Он принял должность великого гимназиарха Александрии; он захотел чтобы профиль Клеопатры был выгравирован на оборотной стороне римских монет, он осмелился вырезать ее имя на щитах легионеров. Он дозволял, чтобы Клеопатра ездила по Александрии, сидя на стуле из слоновой кости, между тем как он сам, в пурпуровой одежде и вооруженный кривым восточным мечем, сопровождал ее пешком, окруженный египетскими министрами и толпою евнухов.
Свергнув Лепида, Октавий превратил триумвират в дуумвират. Империя была разделена между ним и Антонием. Но гордость Антония не удовлетворялась владычеством на Востоке, также как Октавию казалось недостаточным управлять Западом. Два раза междоусобная война была отложена, но теперь она казалась неминуемой. По своему замечательному благоразумию Октавий и на этот раз старался не доходить до войны, но увлекающийся Антоний напротив непременно желал ее. Он презирал Октавия как полководца и льстецы и солдаты, обожавшие его, предсказывали ему верную победу. Клеопатра до сих пор не забыла гордый, недружелюбный прием, оказанный ей в Риме, а потому кипела местью. Уверенная в военном успехе Антония, она уже клялась, что «будет творить правосудие в Капитолии».
Антоний начал с того, что обвинил Октавия в скрытых угрозах и мстительных замыслах. Сторонники и друзья Антония, которых в Риме было довольно много, а также и посланные из Египта, старались распространять в народе слух об этих мнимых замыслах Октавия. Они говорили, будто Октавий, взяв у Секста Помпея Сицилию, не счел нужным поделить с Антонием свою добычу; мало того, он даже не возвратил ему взятыя у него сто двадцать трехбаночных галер. Он свергнул Лепида и завладел провинциями, легионами и кораблями, предназначенными этому триумвиру. Он роздал своим солдатам почти все земли Италии, не оставив ничего для ветеранов Антония. Затем стали критиковать все письменные распоряжения, сделанные Октавием во время его царствования. Его стали обвинять в том, что он истощал Италию налогами и стремится сделаться единодержавным правителем. Слухи утверждали даже, будто действительный наследник Цезаря не он, Октавий, его племянник, а родной сын его Цезарион; это будто бы выяснилось из найденного недавно духовного завещания диктатора. По свидетельству Диона Кассия Антоний особенно прогневал Октавия тем, что формально признал Цезариона законным сыном Юлия Цезаря.
Между тем Октавий медлил, так как войска его еще не были готовы. Антоний был еще в ту пору очень популярен в Риме, у него там был большой круг знакомства и жена его, Октавия, старалась поддерживать эти разнообразные связи. Несмотря на оскорбление, нанесенное Октавии ее мужем, она оставалась ему верна. Когда она вернулась из Греции, то брат ее Октавий уговаривал ее забыть Антония и выехать из его дома, но она наотрез отказалась последовать этому совету. Она продолжала жить в его роскошном доме и воспитывала детей Антония. Приверженцы Антония и друзья его, посланные из Александрии, были уверены, что найдут в Октавии помощь и поддержку. Она не переставала защищать Антония перед Октавием, стараясь извинить его ошибки и сумасбродства и говорила, что было бы непростительно, если два великих императора затеют междоусобную войну, один, чтобы отомстить за личные оскорбления, другой из-за любви к иностранке.