Знаменитые мудрецы
Шрифт:
После таких слов разгневанный епископ повелел Сковороде убираться из училища. В докладе Консистории служитель церкви сделал приписку: «Да не живет среди моего дома творящий гордыню».
Это было далеко не последнее испытание твердости духа украинского мыслителя. Знал он и наветы, и клевету, и обвинения в богохульстве. Одно из самых странных обвинений касалось ересей. Духовные отцы утверждали, что Сковорода осуждает употребление мяса и вина, с презрением отзывается о золоте, серебре, драгоценностях, дорогих вещах. «Бог, – уверяли пастыри, – ничего вредного не сотворил, а потому Сковорода – самый что ни на есть последовательный манихейский
На это Сковорода с достоинством отвечал: «Несправедливо почтили меня за манихея, как и недостойно за человеконенавистника и ругателя даров Божиих. Когда Бог определил мне в низком лице быть на театре света сего, то должно уже мне и в наряде, в одеянии, в поступках и в обращении со степенными сановными, знаменитыми и почтенными людьми наблюдать благопристойность, уважение и всегда помнить мою ничтожность перед ними. Клеветники мои если бы приписывали обыкновенные слабости или пороки, то сносно было бы мне; но сии языковредные, представляя меня развращающим нравы, делают меня еще душегубителем, то есть еретиком».
Как же похожи бывают иные осуждения! Не в том ли самом, а именно в развращении молодежи, небрежении к богам обвиняли афиняне Сократа и Протагора. И все же неизмеримо больше было людей, ценивших философа за простоту обхождения, благородство души и мудрое слово. Среди почитателей его дарований были богатые помещики и монахи-схимники, ученые и хуторянские пасечники. Они охотно давали приют скитальцу, называя его не философом, не поэтом, а по-народному – учителем жизни. Последним земным пристанищем неутомимого странника стало поместье харьковского помещика Ковалевского, где философ не раз жил прежде и куда прибыл, почувствовав приближение смерти. Здесь в слободе Ивановка (ныне село Сковородиновка на Харьковщине) Григорий Саввич скончался 9 ноября 1794 г. Перед кончиной Сковорода завещал предать его тело погребению на возвышенном месте, а на могиле сделать ставшую знаменитой надпись: «Мир ловил меня, но не поймал».
Сковорода считал себя «пришельцем на земле», сегодня его назвали бы «гражданином мира», первым славянским космополитом. Смысл своего существования он разъяснил в письме к другу: «Не пашу, не сею, не торгую и не воинствую. Отвергаю же всякую житейскую печаль. Учусь, друг мой, благодарности: вот мое дело! Учусь быть довольным тем, что дано мне в жизни от промысла Божия. Ах, друг мой! Приемли и обращай все во благо, радуйся сущему и обо всем, что с тобой приключилось, не воздавай безумия Богу».
Трудно сказать, когда Сковорода определил свой жизненный путь, сделавший его судьбу такой, а не иной. Он учился в Киево-Могилянской духовной академии, очень престижном по тем временам учебном заведении, и мог сделать карьеру в своей «альма-матер», ректором которой долгое время был почитаемый им Феофан Прокопович. Была у Сковороды возможность остаться в Петербурге, где у него были влиятельные знакомые. Он мог, наконец, найти применение своей учености в швейцарском городе Лозанне, куда звали странника друзья. Или занять место преподавателя Троице-Сергиевой лавры, куда его приглашали в начале 1770-х годов.
Сковорода нашел свое призвание не на поприще богословской или общественной деятельности, а в литературе и философии. Его перу принадлежат: трактат по христианской этике «Начальная
В Сковороде – писателе и философе – всегда чувствуется некоторая отстраненность от мира. Мыслитель как будто наблюдает за миром из своего уединения, фиксируя то, чем занимается суетное людское сообщество. Он не ставит себя в пример и не поучает грешный мир, но лишь со скорбью отмечает все его противоречия и заблуждения. Самому же Сковороде было достаточно той малости, которую он имел от судьбы, и того несравненного счастья, которое человек испытывает благодаря общению с природой. И если в «Божественных песнях» – поэтическом переложении некоторых заповедей Священного Писания – он смотрел на мир сквозь призму собственных ощущений, своего понимания Священного Письма, то в нравственных трактатах попытался осмыслить бытие с точки зрения философа-просветителя.
Во всем, что окружает людей, Сковорода видел три мира: природа (макрокосм), человек (микрокосм) и мир символов (слово Библии, слово Бога). Каждый из трех миров, по мысли философа, состоит из двух «натур» – внешней (материальной) и внутренней (духовной). Обе они принадлежат силе божественной и неуничтожимой. В самопознании человек открывает, что сущность его не исчерпывается разумом. Существо человека в его сердце и его воле. Отвлеченное познание, считал философ, не имеет смысла: человек познает для того, чтобы истинно жить и возрастать в истине. «Если хотим измерить небо, землю и моря, должны, во-первых, измерить самих себя с Павлом собственною нашею мерою. А если наше, внутри нас, меры не сыщем, то чем измерить можем? А не измерив себя прежде, что пользы знать меру в прочих тварях?»
Чтобы как-то снять противоречия между материей и духом, Сковорода обратился к древним пантеистическим теориям о единстве Бога и природы: «Натура, которая сама собою рождает и рождается, называется и отцом и началом, ни начала, ни конца не имеющая, ни от места, ни от времени не зависящая. Ее изображают кольцом, перстнем или змеем, который держит в зубах свой хвост. Эти всемогущие и премудрые силы называются тайным законом, правлением или царством, разлитым по всему материалу бесконечно и безвременно. О натуре нельзя спросить, когда она началась, – она всегда была, всегда будет и всегда везде есть».
Понять тайны природы и натуры возможно только путем мудрости. Саму же мудрость Сковорода связывал со светом, тем самым светом, который описал Платон в притче о темной пещере, куда вдруг проник солнечный луч. Он-то и олицетворяет истину. Но в отличие от греческого мудреца, Сковорода как бы приземляет символы, делает их доступными народному сознанию. Напоминая читателю древнее изречение «Познай себя», мыслитель отмечал, что само слово «познание» почитали и египтяне, и эллины, и евреи: «Знать – это от познания себя самого. Это познание входит в душу светом ведения Божия, а с ним и путь счастья. Как компас в корабле, так Бог в человеке».