Знаменитые расследования Мисс Марпл в одном томе
Шрифт:
У прилежного сержанта Хея были припасены ответы на все эти вопросы:
– Мармелад и джемы приходят партиями – по шесть банок сразу. Когда банка пустеет, в буфетную приносят новую.
– Это означает, – сообразил Нил, – что отравить банку могли еще за несколько дней до того, как она попала на стол. И сделать это могли все, кто находился в доме или имел доступ к этому дому…
Словосочетание «доступ к дому» несколько озадачило сержанта Хея. Ему было непонятно, в каком направлении движется мысль его начальника.
Но самому
Если яд был подмешан в мармелад заранее, значит, тех, кто сидел за столом в то роковое утро, из списка подозреваемых можно исключить.
А это открывало новые и весьма интересные возможности.
В голове он уже прокручивал беседы с разными людьми – но теперь разговор будет строиться несколько иначе.
Он больше не попадет под влияние одной версии.
Он даже самым серьезным образом проверит версию старушки – как там ее зовут? – насчет детской считалочки. Потому что текст этой считалочки уж больно пугающе соответствует происшедшему в «Тисовой хижине». К тому же проливает хоть какой-то свет на то, что тревожило его с самого начала. На зернышки в кармане.
– Дрозды, – пробурчал Нил себе под нос.
Сержант Хей уставился на него.
– Да, сэр, – сказал он наконец. – Вы правы. Банку выбросили в кусты.
II
Инспектор Нил отправился на поиски Мэри Доув.
Он нашел ее в одной из спален первого этажа, она наблюдала, как Эллен оголяет кровать, снимая с нее вполне чистое с виду белье. На кресле лежала стопка чистых полотенец.
Инспектор Нил удивился.
– Кто-то собирается здесь остановиться? – спросил он.
Мэри Доув улыбнулась ему. В отличие от Эллен, которая была угрюма и мрачна, как фурия, Мэри хранила обычную непроницаемость.
– Я бы сказала, – ответила она, – что наоборот.
Нил вопросительно взглянул на нее.
– Эта гостевая комната была приготовлена для Джералда Райта.
– Джералд Райт? Кто это?
– Знакомый мисс Элейн Фортескью. – Мэри постаралась, чтобы голос ее звучал как можно бесстрастнее.
– Он собирался приехать сюда? Когда же?
– По-моему, он поселился в гостинице «Гольф» на следующий день после смерти мистера Фортескью.
– На следующий день?
– Так сказала мисс Фортескью. – Голос Мэри звучал совершенно нейтрально. – Она попросила меня приготовить комнату, хотела, чтобы он остановился в доме. А теперь, после еще двух… трагедий… уж пусть лучше живет в гостинице.
– «Гольф»?
– Да.
– Ясно, – сказал инспектор Нил.
Эллен собрала простыни и полотенца и вышла из комнаты.
Мэри Доув вопросительно взглянула на Нила.
– Вы хотели со мной о чем-то поговорить?
Нил дружелюбно начал:
– Хочу внести полную ясность в вопрос о том, когда что произошло. У всех членов семьи представление о времени оказалось слегка нарушенным – это можно понять.
– Это тоже можно понять!
– Да… пожалуй… безусловно, я должен поздравить вас с тем, как вы управляете этим домом, несмотря на… панику… которую наверняка вызвали эти последние смерти. – Он смолк, потом полюбопытствовал: – Как вам это удается?
В этом вопросе крылось легкое коварство, ибо он уже понял: если в кольчуге, которую носила Мэри Доув, и есть слабое звено, то это довольство собственной деловитостью. Отвечая, она даже распрямила спину.
– Крампы, разумеется, хотели сразу же уйти.
– Мы не могли этого допустить.
– Знаю. Но я также сказала им, что мистер Персиваль Фортескью проявит… щедрость по отношению к тем, кто не оставил его в трудную минуту.
– А Эллен?
– Эллен никуда не собирается уходить.
– Эллен никуда не собирается уходить, – повторил Нил. – У нее крепкие нервы.
– Она обожает катастрофы, – объяснила Мэри Доув. – Как и миссис Персиваль. Катастрофа для нее – возможность лишний раз пощекотать себе нервы.
– Интересно… так вы считаете, что миссис Персиваль от всех этих трагедий… получала удовольствие?
– Нет… нет, конечно. Это было бы чересчур. Я бы сказала, что они дали ей возможность… встряхнуться, что ли.
– А как эти трагедии восприняли вы, мисс Доув?
Мэри Доув пожала плечами.
– Без приятных ощущений, – сухо ответила она.
У инспектора Нила снова возникло неуемное желание разбить ледяную корку, которой окружила себя эта женщина, и выяснить, что же скрывается за этой просчитанной деловитостью, за этой недосказанностью всего ее облика.
Он круто перешел к делу:
– Итак, время и место: последний раз вы видели Глэдис Мартин в холле перед чаем, и часы показывали без двадцати пять, верно?
– Да, я велела ей подать чай.
– А вы сами шли откуда?
– Сверху. Мне показалось, что за несколько минут до этого я услышала телефонный звонок.
– Видимо, трубку сняла Глэдис?
– Да. Кто-то ошибся номером. Спрашивал прачечную в Бейдон-Хит.
– И после этого вы Глэдис не видели?
– Минут через десять она внесла поднос с чаем в библиотеку.
– После того как туда вошла мисс Элейн Фортескью?
– Да, минуты через три или четыре. Тогда я поднялась наверх сказать миссис Персиваль, что чай готов.
– У вас так принято?
– О нет. Все выходят к чаю когда хотят, но тогда миссис Фортескью спросила меня, куда все подевались. Мне показалось, я слышала, как вниз спускается миссис Персиваль, но я ошиблась…
Нил прервал ее. Это было что-то новое.
– Вы хотите сказать, что слышали наверху чьи-то шаги?
– Да, как мне показалось, у лестницы. Но никто не спустился, вот я и поднялась наверх. Миссис Персиваль была в своей спальне. Она только что вернулась. С прогулки.