Знание-сила, 1997 № 03 (837)

Коллектив авторов

Прекрасной мечтой обуян.

Мой путь состоялся, река на исходе,

И виден вдали океан.

Прости, моя радость, прости,

мое счастье,

Еще высоки небеса,

Но там вдалеке, где клубится

ненастье,

Чужие слышны голоса...*

* Стихи Михаила Щербакова.

Мне

почему-то было ужасно печально и тоскливо. Причина мне не была ясна: я ведь всегда думал, что никаких эльфов давно нет. Вернее, я и не думал о них, только вот цветы называл сказочными словами. И вот — навсегда. Куда же он собирался, и почему его — его! — понесло в Мордор? Тут я понял, что знаю половину ответа из детских книжек. Собирался он на Запад. А едет — на Восток!

Келеборн сидел, подперев голову узкой длинной рукой, и как-то чудно на меня глядел: не то следил за ходом моих мыслей, не то любовался, как на занятную игрушку в Матомарии.

— Можно, я тоже спрошу? — вдруг сказал он.

Я вытаращился и закивал.

— Откуда у вас такой цвет волос? Часто ли приходят в мир такие златовласые дети?

Я как-то никогда не думал о себе как о златовласом, на фоне наших бурых, каштановых и белобрысых я шел за рыжего — и только. Хотя, если по правде, то шерсть у меня ближе всего по цвету к червонному золоту, и в детстве мы играли в колечко, пряча его у меня в голове. Вся эта растительность еще и вьется нормальным нашим мелким бесом, так что даже золотое кольцо не выпадало. Рыжих — или златовласых — у нас в роду было довольно много. Говорят, что пошло это чуть ли не с конца Третьей эпохи, от детей легендарного Сэма Гэмджи. Вот в таком смысле я и ответил. Келеборн покивал, посмотрел еще немного сквозь меня в глубь веков, удовлетворился услышанным, а тут и экскурсовод пришел и позвал всех собираться на посадку.

— Поторопитесь, господа! — весело орал он. — Надо поспеть до заката, иначе вы не увидите красивейший из водопадов Итилиэна! Он особенно хорош на закате!

Эльф куда-то сгинул, пока я слушал «дунаданца». В «Инканус» с собой я прихватил тройную порцию клубничного пломбира. Келеборн появился в последний момент, больше обычного погруженный в себя и смурной. Я не стал к нему лезть, сожрал мороженое, замерз и заснул.

Проснувшись, я был бодр, заинтересован во всем и готов к обещанным красотам и увеселениям. Келеборн тоже слегка оттаял и даже слушал экскурсовода:

— ...Окаменелый король как бы стягивает на себя все дороги и все земли, в которые они ведут: Северный и Южный Итилиэн, Мордор, Осгнлиат и Правобережье. И никому не дано знать, какую же дорогу он выберет, по какой пойдет сам и поведет свой народ...

Сзади, как обычно, хихикали, шептались, шуршали конфетами и шелками, травили анекдоты.

— Бегут два орка по Средиземью, — начал один из айзенгардцев, заводила их компании. — Вдруг видят, идет эльф. Один другому говорит: «Смотри, эльф пошел». Второй отвечает: «Да брось ты, не может быть!» Первый говорит: «А давай его спросим». Они подходят и говорят: «Скажите, вы эльф?» А он им: «Какой я эльф?! Я — идиот!»

Я не удержался, хрюкнул и затрясся. Келеборн посмотрел на меня с грустью, оглянулся, тяжело вздохнул, еще раз взглянул на меня — и вдруг тоже как-то хмыкнул, почти засмеялся. Тут меня разобрало так, что я запихал себе в рот носовой платок, прикусил

его, но хохот прорвался сквозь этот кляп, я заржал в голос, и уже весь автобус, даже те, кто не слышал анекдота, повизгивал, подвывал и утирал слезы. Экскурсовод сначала решил, что выдал особо удачную репризу, потом стал оглядывать свой костюм, потом с беспокойством привстал и осмотрел салок Это все только подлило масла в огонь, я уполз под переднее кресло и всхлипывал там и стонал, пока Келеборн не извлек меня и не водворил на место. Он явно развлекался, хотя с виду это не бросалось в глаза. Постепенно все утихли, объясняя друг другу и «дунаданцу», в чем было дело. Экскурсовод не слишком дружелюбно глянул на нас с Келеборном, но потом расплылся в кисленькой ухмылке и продолжил ведение программы.

Через пару миль нас вытряхнули около пещерно-водопадного комплекса «Хеннет Аннун». Вход в подземные галереи явно напоминал своей архитектурой вход в городской общественный туалет, и айзенгардцы так его и восприняли. Экскурсовод, однако, был ученый, видимо, многие покупались на это сходство, поэтому он собрал всех желающих и увел в известном ему направлении. И чего они ждали, ведь автобус с удобствами? Так размышляя, я неторопливо огляделся и увидел невдалеке солидную клумбу белых цветов. Около нее уже бродил Келеборн, наклонялся, разглядывал лепестки, потом просто сел на дорожке и запел:

...Вижу, как ночь приближается

Высохшим руслом реки.

Но все равно продолжается

Песня — словам вопреки.

Где это море, вы спросите,

Где этот пляшущий риф?

Где — без морщинки, без проседи —

Юный зеленый залив?

Где эти заросли тесные

В лунной бесплотной пыльце,

Звери да птицы чудесные,

Люди с огнем на лице.

Гибкие пальцы упрямые,

Чаши, цепочки с резьбой...

Эхо, не путай слова мои —

Я говорю не с тобой!..*

* Стихи Новеллы Матвеевой

Подойдя поближе, я с удивлением и радостью узнал цветы: это были крупные маки моей селекции, сорт «Ниэнор».

— Ниэнор, —- сказал я над плечом Келеборна.

Эльф подпрыгнул так, будто я ругнулся по-мордорски.

— Что?!

— Ниэнор, говорю, — несколько обалдело повторил я. — Сорт м-маков... Назван в честь девушки, потерявшей память. Я послал одному заказчику из Итилиэна десять семян, а тут уже вон какие цветники!

Меня понесло по любимой стезе. Оле говорит, что когда я сажусь на своего конька, то становлюсь еще хуже Трофи с его ископаемыми орками. Но Келеборн слушал с интересом, даже кое о чем переспросил поподробнее, и поглаживал цветы по листьям и лепесткам. А они тоже будто узнали его и тянулись, поворачивались, как к солнцу. И звучала тихая-тихая тема древней «Песни о Ниэнор Ниниэль».