Знание-сила, 2002 №03 (897)

Коллектив авторов

Беседовали в течение примерно часа. Моя идея показалась ему чрезвычайно важной, и он предложил мне подать (написать) проект и обещал официальную поддержку Государственного департамента.

Я написал. Был большой конкурс, и я выиграл. Калифорнийский университет в Ирвине получил средства для разработки этого проекта. И в течение года была создана концепция контролируемой конфронтации.

Я предложил американскому правительству не пытаться разрешать конфликты путем подписания каких- либо официальных документов, а добиваться снижения напряженности «де факто», на самом деле, независимо от того, как это оформляется в официальных дипломатических бумагах.

В это время Мэттлок готовил совещание в Рейкьявике. Это была первая встреча Рейгана с Горбачевым.

Написали

письмо к встрече. В результате моей работы мы добились принятия той схемы, которая применялась на этих переговорах.

Суть заключалась в предложении конкретно не требовать от советского правительства громогласного подписания компромиссных документов. При желании – предоставлять советскому правительству возможность оформлять политические решения официально в одностороннем порядке. То есть заместить официальные соглашения компромиссом «де факте», который при желании каждая сторона может представлять своему народу в любой форме.

В американском правительстве смотрели на это достаточно цинично, но, тем не менее, эта точка зрения победила. И насколько я понимаю по результатам встречи в Рейкьявике, американская делегация и Горбачев следовали этому сценарию. Это вылилось в так называемую стратегию переговоров до переговоров.

Мне кажется, что это сработало достаточно хорошо, по крайней мере, многие историки сейчас рассматривают встречу в Рейкьявике как начало конца холодной войны.

В то время многие люди в Госдепартаменте пришли к пониманию: общая скоординированная акция – это снижение уровня конфронтации без попыток принудить другую сторону подписать какой-то идеологически глобальный документ о полном мире, дружбе и т.д.

Администрация Буша была ориентирована несколько иначе. Международные дела отошли на второй план, во всяком случае, американосоветские, и идея «контролируемой конфронтации» была забыта, а окончательно похоронена во время администрации Клинтона. Более того, в клинтоновское время была принята на вооружение прямо противоположная концепция, я бы назвал ее – «бюрократическая разрядка напряженности». Американское правительство стремилось взять за шиворот конфликтующие стороны, посадить их за стол переговоров и заставить подписать некоторый документ, который якобы должен был гарантировать…

Катастрофа произошла в Израиле. Клинтон, по существу, разрушил очень неустойчивые, но мирные отношения между палестинцами и израильтянами, пытаясь добиться получения некоторой резолюции. Очень многие люди начали прилагать усилия обязательно получить некоторый письменный документ, вместо того чтобы добиться реального прекращения вооруженных действий.

Забегая чуть-чуть дальше, должен сказать: в зонах этнических конфликтов разрешить конфронтацию нельзя. Конфликт этот останется для следующих поколений. Можно остановить только ситуацию, когда убивают людей, и именно это должно быть главной ценностью. Но это очень невыгодная стратегия для политических деятелей.

Гораздо выгоднее дать Нобелевскую премию мира политическому деятелю. И не тому, кто «де факто» что-то сделал, а тому, который «организовал» встречу, на которой пожали друг другу руки, подписали какой-то основополагающий документ.

Мне кажется, что это очень вредно… давать премию.

Как правило, о тех политиках, которым удается тихо разрешить конфликт (как те несколько человек, которые предотвратили ящерную войну во время Карибского кризиса: советники – деятели спецслужб, заключившие некоторое соглашение в момент, когда потерялись политические деятели Советского Союза и Америки, и вынудили стороны принять это соглашение), конечно, никто не знает. Это такой вне какого-либо официального существования факт.

Вот поэтому просчеты миротворчества заключаются, по-моему, в активном желании некоторых политических деятелей прослыть миротворцами, вместо того чтобы стать ими благодаря невидимым и невыгодным для карьеры действиям. Но для этого требуются другие – бескорыстные, умные, честные…

Труд всякого ученого, в особенности того, кто

работает в практической области, – к ним отношусь и я, – в конечном итоге, хотя и опосредованно, всегда востребуется людьми. По моему мнению, третью мировую войну предотвратило вовсе не ядерное сдерживание, как считают многие, а космические средства разведки.

Они позволили нам убедиться, что американцы против нас ничего не затевают, а американцам – что мы ничего не задумываем против них.

Знание друг о друге сохранило между нами мир.

Борис Раушенбах

В октябре 2001 года в Москве был проведен не совсем обычный научно-практический симпозиум «Рефлексивные процессы и управление». В Дипломатической академии МИД России и Институте психологии РАН собрались представители России, Белоруссии, Казахстана, Молдовы, Украины, Болгарии, Канады, США. Необычность симпозиума проявилась в том, что среди участников были ученые гуманитарных и естественных наук, специалисты из сфер политики, дипломатии, государственного управления, журналистики, информатизации и др. Что привлекло специалистов из столь далеких друг от друга областей знаний собраться вместе, какие проблемы оказались у них общими, какие понятия сегодня используются в «прорывных областях» междисциплинарных взаимодействий? 0 симпозиуме рассказывает Владимир Лепский – председатель его организационного комитета, заведующий лабораторией психологии рефлексивных процессов Института психологии РАН, доктор психологических наук. Мы публикуем также выдержки из выступлений на симпозиуме доктора психологии, профессора Калифорнийского университета Владимира Лефевра – одного из основоположников данного научного направления.

Рефлексивный подход – знамение времени

Владимир Лепский

В психологии и социологии, в политических науках, в военном деле, экономике и многих других областях знаний требуется описывать в объективных терминах не только материальный, но и физический аспект. А он связан с тем, что сущность многих процессов в нашем мире – многих, если не большинства! – состоит во взаимодействии людей.

Методы объективного описания систем вместе с их субъективными внутренними мирами и составляют предмет рефлексивных исследований. Роль субъектов могут выполнять отдельные люди, группы людей, организации и целые страны. Отдельные элементы описания могут быть связаны с широчайшим спектром явлений: от индивидуальных психологических процессов до макрокультурной традиции восприятия, создающей, например, у страны обобщенный образ себя. Такое многообразие и предопределяет междисциплинарный характер симпозиума, вызывает растуший интерес представителей различных областей знаний – от Алгебры до Языкознания.

Оказалось, что инвариантными процессами по отношению к различным типам субъектов (индивиды, группы, организации, государства, этносы, агенты с искусственным интеллектом и др.) оказались рефлексивные процессы.

Эти процессы определяют структуру внутренней организации субъектов, включение во внутренние миры видения самих себя, других субъектов, а также взаимных представлений субъектов друг о друге. Рефлексивные структуры и динамика их изменения (рефлексивные процессы) на макроуровне определяют все процессы регуляции деятельности субъектов различных типов. При таком подходе общность различных социальных образований и образований искусственного интеллекта определяется тем, что все субъекты рассматриваются как рефлексивные системы.