Знание-сила, 2002 № 11 (905)
Шрифт:
В том, как написана книга, в свою очередь, много тимофеевского.
Книга представлена как историческая панорама, состоящая из трех частей или слоев: научный вклад Н.В. Тимофеева-Ресовского в естествознание XX века; его жизнь и социальные потрясения столетия, прошедшие по его судьбе, высвеченные в драматической истории борьбы за его посмертную реабилитацию. Третий слой – архивные приложения – та же жизнь, но бесстрастно рассказанная слогом документа. В качестве виртуальных «приложений» к книге остаются знаменитые фильмы о Тимофееве-Ресовском, сделанные Е.С. Саканян, – кинотрилогия о Зубре: «Рядом с Зубром» (1988), «Окота на Зубра» (1990), «Герои и предатели» (1991) и итоговый видеофильм «Любовь и защита» (2000), и ряд публикаций о нем, сделанных при участии
Н. Н. Тимофеева-Ресовская с детьми. Слева неправо: Виктор, Николай, Вера, Владимир, 1906 год
Впервые Тимофеев-Ресовский появился на общественном российском небосклоне в образе «Зубра» – так его назвал Д. Гранин в документальной повести, сравнив с сильным, величественным и уходящим в небытие животным. («Зубр не приручаем», цитирует Саканян зубровода Михаила Заблоцкого.) Действительно, у многих знавших Тимофеева-Ресовского оставалось трудно определяемое ощущение «не современности» его натуры.
Одно указание на причину «не современности» мы помним из рассказов самого Н.В. Тимофеева-Ресовского. Он шутливо говорит, что предпочитает вести себя «по возможности барственно». Другое, согласное с первым, содержится в книге: в заключении к первой части авторы ссылаются на речь Герберта Уэллса «Человек науки как аристократ» 1941 года, включенной Н.В. Тимофеевым-Ресовским в его коллекцию оттисков. «Не важно, беден он или богат, неуклюж или потрепан, – говорит Уэллс. – Без какой либо претензии на ложную скромность он должен нести себя как аристократ не только внутри себя, но и среди равных ему, нравится это им или нет. Он ключевой человек Нового Мира».
Постоянное и не подлежащее сомнению ощущение ценности своей личности и аристократическое пренебрежение тем, что «говорят все», оказываются не порочными, а ценными свойствами для творчества. То общинное поведение и умонастроение, что прививались в советской России и стали частью каждого из нас, Тимофееву-Ресовскому были чужды. Если к этому добавить вежливость и учтивость, черты не советского происхождения, то «ископаемость» Н.В. в глазах современников становится понятной.
После реабилитации Тимофеева- Ресовского летом 1992 года всего за десяток лет возникла литература о нем. Изданы его «Избранные труды. Генетика. Эволюция. Биосфера» под редакцией О.Г. Газенко и В.И. Иванова (1996), сборник воспоминаний «Николай Владимирович Тимофеев- Ресовский. Очерки. Воспоминания.
Материалы» под ред. Н.Н. Воронцова (1993), книга А.Н. Тюрюканова и В.М. Федорова «Н.В. Тимофеев- Ресовский: Биосферные раздумья» (1996), сборник воспоминаний «Н.В. Тимофеев-Ресовский на Урале» (1998) и, наконец, «Н. Тимофеев-Ресовский. Истории, рассказанные им самим, с письмами, фотографиями и документами» (2000). В этом ряду книга В. В. Бабкова и Е.С. Саканян – итоговая.
В отличие от всех других в этой книге личность Н.В. Тимофеева-Ресовского предстает в нескольких ракурсах. Книга необычна по композиции: на строгое изложение научного наследия Тимофеева-Ресовского последовательно наслаивается как история его жизни, так и архивный материал, включая и «говорящий», драматургически выстроенный фоторяд. Каждый из трех слоев особенный и интересен по-своему, но вместе они дают потрясающий эффект: создается ощущение реальной жизни и включенности в события. Ощущение полноты создается не только разнородностью материала, но и сочетанием двух подходов к теме: рационального (научного, документального) и образного – художнического. Как литературное произведение книга уникальна.
Семья
Первая часть книги – это первая и в то же время полная научная биография Тимофеева-Ресовского. Она восполняет серьезный пробел в литературе по истории естествознания XX века. Для современных исследователей, на мой взгляд, особый интерес представят главы: вторая (феноменология реализации генов), четвертая (популяции и микроэволюция) и седьмая (радиационная биогеоценология): в них речь идет о проблемах сегодняшнего дня биологии. Постановка Тимофеевым-Ресовским этих проблем и его подходы интересны и поучительны. В книге Бабкова и Саканян наука предстает в виде культурного феномена; так науку воспринимал Тимофеев, так ее воспринимали его великие учителя и круг его друзей.
Резюмируя научную деятельность героя, Бабков утверждает, что «целью научной жизни Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского было создание основ для будущей теоретической биологии». С этим нельзя не согласиться. На деле, он и был биологом-теоретиком. Подход, характерный для теоретической физики, он применял к проблемам, встающим в биологии, – а это большая редкость. Биолог-экспериментатор и биолог-теоретик – разные типы (мозги разные). Один стремится к решающему опыту и утверждению на его основе одной из гипотез. Другой – к концептуальной точности и аксиоматизации своей области. Без сомнения, контакты Тимофеева- Ресовского с физиками и математиками объясняют то, что ему был близок их стиль мышления. Большинству биологов такой стиль мышления чужд.
Этот стиль его мозговой деятельности. как показано в книге, был органично связан с другой его отличительной чертой: публичностью творчества. Семинары, лекции, трепы, школы, общение и беседы с множеством людей – размышление на людях. Это размышление отличается от размышления в одиночестве тем, что оно использует эмоциональный допинг, возникающий в аудитории. Так вести себя может по преимуществу теоретик. Экспериментатор считает, что опыт говорит сам за себя, и не будет спорить: он пойдет проводить такой эксперимент, который «сразит всех своей убедительностью». Тимофеев- Ресовский действительно был теоретиком, работающим на подпитывающем эмоциональном фоне открытой дискуссии.
Он работал со своей мыслью на людях, и прервать его рассуждения было вряд ли кому доступно: вставить слово слушателю или оппоненту он давал тогда, когда сам считал нужным. Такие публичные размышления были важны для воспитания культуры мышления у слушателей, наблюдавших, как исходная мысль становится формулой.
Н. В. Тимофеев-Ресовский возле вивария. Берлин- Бух, 1935 год
Н. В. Тимофеев-Ресовский у термостата с дрозофилами, 1935 год
Его ерничанье по поводу увлечения ДНК – «ДНКаканье» – в 60-е годы многих удивляло. Трудно было предположить, чтобы Н.В. не оценивал значимости открытия химической природы вещества наследственности. Дело было все в той же его теоретической натуре: заклинания ДНКой слишком часто прикрывали леность мысли и уводили отдела.
Утверждения лектора, читающего научный доклад, подлежат демократическому обсуждению, а утверждения профессора авторитарны, принимаются без обсуждения – таков закон жанра. В своих выступлениях Н.В. сильно, выпукло и образно выделял, что правильно, а что нет. Многое, о чем мы судим сейчас, говорилось им с позиции человека, в силу колоссального опыта и возраста склонного к менторству. Но этот тон искупался возможностью прикоснуться к работе мысли – вот сейчас, в этот момент времени.