Знание-сила, 2003 № 05 (911)
Шрифт:
Он сидит на каменной скамейке и смотрит. (Я сидела тут же, только в другое время.) Он смотрит сосредоточенно, явно что-то замышляя. Перед ним — фонтан Мраморная сказка Эзопа, где огромными фигурами представлены четыре великие реки Земли: Ганг, Дунай, Нил и Рио де ла Плата. Египетский обелиск как раз в середине. Идея кругосветного путешествия напрашивается сама собой. (Не каждому, конечно, а именно ему.) Теперь он улыбается. Чем не круглая земля эта окружность фонтана? Сейчас ветер обрушивает на нее струи воды, долетающие до его скамейки. Чем не могучие реки эти мошные водопады, что падают, разбиваясь о водную поверхность? Вперед! Нужно совершить его, это путешествие!
Такого еще не бывало у клоунов. А у него — было. Хотя фонтанов повсюду много, а фонтану Сказка в Риме почти четыреста лет.
Он страстный выдумшик и придумщик! Вот уж что льется через край, сверкая всеми цветами радуги, — его фантазия!
Может быть, из-за этого он и стад клоуном?
Таким особенным клоуном?
Потому что так фантазировать в обычной жизни опасно — не поймут. Точно, как в Средние века. А под клоунской маской возможно все. Даже кругосветное путешествие в фонтане.
Долгое время я была уверена, что жест и мимика интернациональны. Даже моя личная возможность с их помощью объясняться, не владея прилично иностранными языками, окончательно убеждала в этом. Однако реакция зрительных залов Европы и Америки на выступления Полунина настолько различна, что заставляет усомниться в этом.
В Америку впервые он отважился поехать лишь с двумя номерами в общей программе. И зал невозмутимо, хотя иногда и не совсем вежливо ждал, когда он закончит, без единой улыбки радости. Все душевные копания там совершенно «не проходят» и уж, естественно, смеха вызвать не могут. Но Полунин упрямый. Он серьезно взялся за изучение аудитории.
Что один и тот же жест или ситуация говорит американцу, французу, англичанину? Взялся за книги, за изучение психологии.
Книги вообще — его давняя страсть, а библиотеки и книжные магазины — места для него особые, словно храм. Кто бы мог подумать из его прежних учителей, тех, кто выгонял его с уроков из-за неистребимой потребности «скорчить рожу» или изобразить нечто такое, что класс ложился от смеха, кто бы мог подумать, что он станет не только гениальным клоуном, но и серьезным ученым, психологом? Потому что без этого даже хорошим клоуном не станешь.
В результате он «дожал» американцев. Уже в следующий раз он поехал со своей полной программой и имел огромный успех.
Не то — англичане. Полчаса зал молчит, напряженно следя за действием. В это время они словно раскладывают его на части, исследуя винтики и шестеренки, как в разобранной машинке. Через полчаса они начинают смеяться — «машинка» собрана, и они поняли, что к чему. Они в восторге от остроумия артиста: так собрать в общем-то простенькие детальки! Гениально! Это надо уметь! И их понимание, их возможности вобрать в себя еще больше, еще сложнее создают то поле, в котором артиста словно «несет». Он импровизирует, рождая совершенно новые ситуации. Он словно летит, сметая дистанцию между собой и зрителем. Зал и сцена становятся единым целым, творящим вместе то, что и зовется чудом искусства. Собственно, именно ради таких самых счастливых мгновений и живет артист.
К французам тоже путь был непростой и непрямой. Они не сентиментальны
Не знаю, почерпнул ли он это в трудах по психологии или такова его человеческая суть — делать из самого неприятного любимое. Редчайший дар, согласитесь. Когда не было дома и вся семья перемещалась из города в город с чемоданами в руках, он собрал чемоданы так, что там были полочки — комнаты, а в них — книги, гравюры, костюмы, даже мастерские, если что-нибудь понадобится смастерить. И он страшно полюбил эти чемоданы, и носил их, охраняя так, как если бы панцирь носил саму улитку.
С тех пор утекло столько воды! В 1968 году, в 18 лет, в свой ленинградский период он создал первую группу «Лицедеи», а уже в 1982 в Ленинград по его приглашению приехали 800 мимов со всех концов страны на ставший легендой «Мим-парад». Он был организатором Всесоюзного фестиваля уличных театров в Ленинграде, а в 1989 — уже европейский фестиваль уличных театров «Караван мира». Затем —«Академия дураков», которая начала грандиозный проект по возрождению карнавальной культуры в России.
Он назван «Лучшим клоуном мира», «Лучшим клоуном эпохи». Так оно и есть.
Проходим рядом — думаем о своем.
Не узнаем, не узнаем...
Много лет назад я в первый раз ехала из Парижа в Версаль. Обложенная книжками, планами, я не сразу увидела напротив молодого человека. Ироничного, приятного. Когда наши глаза встречались, в его глазах вспыхивало то ли солнце на голубой глазури, то ли искорки смеха. Вспыхивали и пропадали. А за окном была Франция, и я была совершенно счастлива. Он выходил раньше. Поезд медленно двинулся, набирая скорость, а он стоял на перроне перед моим окном с поднятой помахивающей рукой, спокойно стоял и улыбался. В его улыбке было прощание, сожаление о невстрече, пожелание удачи... Так много всего было в этой полунинской улыбке...
Александр Поддьяков
Тест творчества — «синяя птица» психологии
Учительница сказала: «Ребята, через месяц у нас будет карнавал. Подойдите к делу творчески, пусть каждый сделает что-нибудь необычное.
Самые оригинальные костюмы отметим призами».
Моя дочь занималась этим костюмом целыми днями, и в день карнавала ушла в школу с объемистой коробкой в руках, в приятном возбуждении, под наши искренние одобрительные восклицания. А вернулась обескураженная. Оказалось, что увидев ее, учительница сначала пришла в восторг:
«У тебя замечательный наряд! Кого же ты изображаешь?» «Марсианку» — гордо сказала дочь. И услышала в ответ: «Разве ты забыла, что мы проходили на прошлой неделе — на Марсе нет жизни!»
Этот случай, произошедший с его дочерью, описывает на своих лекциях американский психолог Роберт Стернберг — один из самых известных ученых в области изучения интеллекта, творчества и проблем обучения. Учительница хотела стимулировать, а затем оценить творчество детей, но с оценкой у нее получилось, мягко говоря, плоховато. И дело здесь не только в особенностях ее стиля мышления, хотя и в них, вероятно, тоже. Дело в самой проблеме — диагностике творчества, в которой не могут разобраться и сами психологи. Проверка, тестирование чужого творчества оказалось внутренне очень противоречивой задачей.