Знаю, ты вернешься
Шрифт:
После нью-йоркского водоворота Найджел был искренне рад пожить такой вот размеренной жизнью, когда день проходит за днем в комфортном доме, среди великолепных пейзажей, в обществе простых и необыкновенно приятных людей.
Джеймс Эдвардсон, как и обещал, познакомил Найджела со своими последними научными работами, которые он по странной прихоти не хотел публиковать.
— Денег у меня и так больше чем достаточно, а шумиха вокруг моего имени мне не нужна. Я успел устать от нее почти двадцать лет назад, — признался профессор.
Беседуя
— Моя дочь могла бы рассказать вам немало интересного о столь обожаемых вами образцах ранней античности, — с шутливой иронией сказал Джеймс, окинув Найджела проницательным взглядом.
Они расположились друг против друга в просторном, обставленном в строгом классическом стиле кабинете. Выдался один из прохладных майских вечеров, и Джеймс распорядился затопить камин. Ровное пламя бросало теплые отсветы на обшитые дубовыми панелями стены и книжные стеллажи.
— Вот как? — Найджел удивленно изогнул бровь.
Что может школьница рассказать ему о предмете, которому он посвятил без малого пять лет своей научной карьеры и теперь считается чуть ли не экспертом в этой области? Найджелу пророчили блестящую защиту диссертации, которая будет заслуженной наградой за бесконечные, порой довольно-таки изнурительные поездки на раскопки.
— А что вас, собственно, удивляет? Мелинда несколько раз ездила на раскопки на Балканы и опубликовала ряд весьма неплохих статей. Одну из них даже включили в научный сборник для студентов-старшекурсников.
Найджел не верил своим ушам.
— Должно быть, ваша дочь блестяще сдаст вступительные экзамены в любой университет мира, — только и смог сказать он.
Мгновение Джеймс Эдвардсон изумленно взирал на своего собеседника, затем неожиданно расхохотался.
— Сдаст экзамены!.. — воскликнул он сквозь смех. — Да она не только поступила в университет, но даже успела его окончить!
— В самом деле? — Найджел был немало наслышан о вундеркиндах, но далек от мысли, что Мелинда Эдвардсон принадлежит к их числу. Вернее, вовсе об этом не думал.
Тем не менее, Джеймс серьезно кивнул.
— Да, Мелинда окончила университет еще в прошлом году. И теперь она стремится получить ученую степень. Надо сказать, не без оснований.
— Просто невероятно для такой юной девушки! — с искренним восхищением отозвался Найджел.
Джеймс пожал плечами.
— Что ж тут невероятного? Вполне нормально для ее возраста. Многие ее ровесницы достигают того же, если не больше:
— Но сколько же лет Мелинде? — Найджел понимал, что вопрос звучит немного бестактно, но был не в силах совладать с любопытством.
Джеймс не усмотрел в вопросе Найджела ничего особенного.
—
В кабинете воцарилось молчание. Найджел отстраненно подумал, что именно такое состояние и описывают словами «быть оглушенным». Подумать только, каким он был идиотом!
— А вам, если не ошибаюсь, двадцать восемь? — уточнил Джеймс.
Найджел машинально кивнул.
— Хорошо, — произнес Джеймс так, словно подвел какой-то известный ему одному итог. — Знаете, я даже рад, что у нас с вами зашла речь о моей дочери, — заявил он после недолгого молчания. — Я давно хотел обсудить с вами один вопрос, но…
Он внезапно оборвал свою речь и внимательно посмотрел на Найджела. В его взгляде Найджел уловил какую-то несвойственную этому довольно-таки властному человеку неуверенность. Что же за этим кроется?
Джеймс откинулся на спинку массивного кресла и полуприкрыл глаза.
— Видите ли, Найджел, — медленно, словно тщательно взвешивая каждое слово, заговорил он. — Моя дочь не совсем обычная девушка. Она не похожа на современных девиц, которыми, думаю, изобилует Нью-Йорк. Да и не только Нью-Йорк, а почти все крупные города…
В голосе Джеймса Найджел уловил нотки неприязни как к «современным девицам», так и к крупным городам. Впрочем, последнее было вполне ожидаемо. Не зря же последние два десятка лет Джеймс Эдвардсон почти безвылазно жил в уединении своих владений.
— Мелинда — самое дорогое, что у меня есть, — задумчиво продолжил Джеймс. — Я не мог допустить, чтобы она росла в атмосфере распутства, как тысячи ее сверстниц. Все эти рестораны, ночные клубы, вседоступность и вседозволенность… Опять же слишком частые и легковесные связи с мужчинами. Один мужчина, второй, третий… Нет, все это не для моей дочери!
Произнеся последнюю фразу, он сжал руку в кулак и с силой ударил по подлокотнику кресла. На лбу Джеймса залегла глубокая поперечная морщина, светлые проницательные глаза гневно сверкнули. Найджел не узнавал своего обычно столь уравновешенного добродушного учителя. Видимо, эта тема всерьез волновала Джеймса. Найджел предположил, что за всем этим кроется нечто глубоко личное.
Должно быть, Джеймс и сам пожалел, что проявил такую горячность. Он мельком взглянул на Найджела и, вздохнув, провел ладонями по лицу.
— Извините, — пробормотал он, — когда речь идет о Мелинде и ее будущем, я порой перестаю владеть собой.
Найджел понимающе улыбнулся, хотя вынужден был признаться себе, что ничегошеньки не понял. При чем здесь будущее Мелинды? Но все же он не смог удержаться от вопроса:
— Вы что же, намеренно держали Мелинду вдали от ее сверстников? Против ее воли?
Он тут же пожалел о своей несдержанности — его слова прозвучали довольно грубо. Однако Джеймс ничуть не рассердился, напротив, с живостью подхватил эту тему.