Знающий не говорит. Тетралогия
Шрифт:
Джасс впервые слышала, чтобы староста произнес такую длинную речь. Значит, сильно прижали неуступчивых кераганцев. И тут как раз их понять было несложно. Джасс не обижалась. Рыбаки жили до нее без всякого волшебства, полагаясь лишь на приметы, и дальше обойдутся. Они простые богобоязненные люди, что с них возьмешь.
– Хорошо, как только потеплеет, я уберусь с Керагана.
– Ты не серчай на нас… Так сход решил. А я что?
Леди печально улыбнулась. Опустила виновато голову, теребя кончик толстой короткой косы, точь-в-точь как Дэрихова старшая дочка – тихоня и молчунья Крити. Только у леди волосы темнее и руки тонкие, как у благородной женщины. И хвала Владыке Небес, что Крити
– Я того… пойду я, леди. Ты только зла на нас не держи? – с опаской спросил Дэрих.
– Ладно, – махнула она рукой и добавила: – Шторм еще три дня будет.
Неуклюже пятясь задом, староста выскользнул наружу и чуть ли не бегом потрусил по тропинке к притихшей кучке смельчаков, с нетерпением ожидавших результата столь серьезного разговора. Ожидание дело тяжкое, и они успели согреться изнутри ядреным самогоном, а теперь, когда появился повод отпраздновать удачу Дэриховой миссии, радостно загалдели. Их путь лежал прямиком в теплую старостову халупу, и никто лишнее мгновение не стал задерживаться в такой непосредственной близости от дома колдуньи.
Прошло еще три дня, три дня покоя, работы и шума ветра, свирепого и ледяного, истинно агейского шторма. Точно в соответствии с предсказанием Джасс, за которое, впрочем, никто не спешил благодарить. А затем небо расчистилось, выглянуло бледное северное солнышко, море успокоилось, сделавшись из грязно-серого синим и радостным. Кераганцы быстро протоптали тропинки сквозь высокие сугробы, торопясь воспользоваться столь редкой в такое время года хорошей погодой. Кто-то из хозяек затеял постирушку, кто-то выбил на свежем снегу пыльные половики, мужчины вышли на лов, а детишки укатали пологую горку рядом с мелким, насквозь промерзшим заливчиком и теперь с визгом и воплями катились с нее кто на рогожках, а кто и на собственных задах.
Джасс тоже присоединилась к всеобщему оживлению и пошла на вершину Дозорной горы, проверить вешки с заговоренной пряжей, камнями и ракушками. После шторма алые и черные нитки набирают много силы. Джасс решила на прощание сплести покрывальце для Ястэ, жены одного хорошего молодого паренька из рыбачьей артели, которая минувшей осенью вышла за него замуж и теперь отчаянно мечтала о малыше. Полуденный склон, более пологий, был засыпан снегом разве что женщине не по пояс, и Джасс лишний раз похвалила себя за догадливость надеть меховые штаны и куртку. Можно, конечно, идти по северному склону, где ветер сдувает с камней весь снег, но там опасно даже летом, а зимой легче легкого ненароком сорваться и сломать себе хребет.
С верхушки холма вид открывался на все четыре стороны, и при хорошем зрении можно было рассмотреть берег соседнего острова. Здесь было спокойно, пусто, светло и очень хорошо. Искрился снег, нетронутый, ровный, как полотно, похожий на прекрасную ткань, вроде парчи. Такую бы парчу да на свадебное платье для принцессы. Для эльфийской королевы в самый раз. Только в Фэйре и сумеют выткать подобное совершенство тамошние длинно-палые мастерицы. Джасс залюбовалась парчовым покрывалом госпожи Зимы. Жалко разрушать совершенную красоту, но что поделать, все одно ведь растает. Джасс недолго сокрушалась и взялась за короткую лопатку. Копать пришлось долго, пока пот не стал заливать глаза. Тогда она сбросила куртку, оставшись в рыбацкой вязаной кофте, которую тоже вскоре пришлось расстегнуть.
…Теплый ветер, добрый вечер, месяц молодой, загляни в мою светлицу, двериПесенка из тех, что не поются, а снятся, как руки матери или голос отца, которые бессознательно мурлыкают, замешивая тесто или копаясь в огороде. Славные такие песенки без начала и конца. Джасс перевела дух, откинула со лба влажные от пота пряди и поймала сомкнутыми веками робкие солнечные лучики. Ветер обнял женщину за стан, прикасаясь к разгоряченной коже почти ласково, и она позволила ему нашептывать на ухо. Весь мир был таким неизъяснимо прекрасным, щедрым и светлым, таким просторным…
«Где ты?..»
Свеча в распахнутом настежь окне, неспящая тревожная душа.
Тоненькие невидимые ниточки напряглись и зазвенели серебряными голосами…
«Люблю тебя!»
Теплое соприкосновение переплетенных ног и рук.
«Люблю…»
Тихий вздох.
Ветер подхватил маленькую слезинку и унес ее куда-то в море. Душа к душе, соль к соли, снег к снегу… Джасс смахнула влагу с ресниц. Вот и нитки сыскались, мокрые и холодные, но чуть ощутимо дрожащие накопленной силой могучего ветра, небесной воды и самой грозной Зимней госпожи. Глянула в море – туда, куда тянулось сердце, и увидела небольшую шикку с желтым сигнальным флагом на корме.
Чем-то неуловимым этот светловолосый рыцарь был похож на Малагана. Может быть, разрезом дерзких зеленых глаз, может быть, тем игривым взглядом прожженного юбкодрала, которым он окинул кераганскую ведьму. И не то чтобы она была в его вкусе, просто по заведенной издавна привычке эрмидэ взирать на женщин как на разновидность породистых животных, приносящих либо убытки, либо прибыли.
– Ну здравствуй, леди, – сказал он.
Длиннополое агейское одеяние, отороченное пушистым рыжим мехом, сидело на герцогском родиче, как собственная кожа, легко и изящно, словно рыцарь всю жизнь его проносил не снимая. Что тут скажешь – аристократ до мозга костей. И вся многочисленная свита, дававшая, кстати, присягу верности конену Садреду, разве только ниц не валится при одном лишь движении его бровей, начисто игнорируя своего пунцового от переживаний господина.
– И тебе, добрый день, милорд…
– Мэдрран ит-Мильд.
Ах, вот оно как. Джасс, конечно, поклонилась пониже, чтоб видно было, как она уважает правящий дом и лично посланника.
– Милости просим на Кераган, милорд ит-Мильд.
Он отмахнулся от приветствия, как от назойливой мухи, и сразу перешел к делу:
– Я по твою душу приехал, леди. Верно, знаешь уже?
Она кивнула, безропотно соглашаясь.
– Если пожелаешь остаться, то священник совершит над тобой обряд очищения от скверны. Если же нет, то убирайся с острова. Такова воля моего господина Великого герцога Инвара.
Тощий церковник, топтавшийся за спиной Мэдррана, сделал кислое лицо: мол, что тратить слова на сию закоренелую грешницу. В костер ее, в костер.
– Скажи мне, милорд ит-Мильд, а могу я дождаться весны, чтоб уплыть в Игергард?
– Ты оттуда родом?
– Да.
– До весны далеко, сколько душ она развратит, неведомо… – прошипел священник.
– Я только погоду предсказываю и не более того.
– Ветра и воды в руках Божьих…
Джасс не удостоила тощего даже взглядом, сосредоточившись на посланнике. Ну до чего же он похож на Мэда. И даже имя одинаковое. И ничего удивительного, они ведь родственники. Так вот каким мог быть Малаган, подумалось Джасс. Надменным, насмешливым, изящным, истым эрмидэ.