Знойные ветры юга ч.2
Шрифт:
— Я, — коротко ответил тот. Сердце ушло в пятки, ведь такое начало разговора не предвещало ничего хорошего.
— Собирайся, с ними пойдешь, — сказал старший из тройки. — Сиятельный Тигран к себе вызывает.
— А зачем вызывает? — спросил Стефан.
— То нам неведомо, — пожали плечами стражники. — Нам велят человека привести, и мы его приводим. А если добром не пойдешь, мы тебе бока намнем. У нас это быстро.
— Я выйду через минуту, — кротко сказал Стефан. — Вот вам по кератию за беспокойство, почтенные воины, подождите меня на улице. Мне нужно отдать распоряжения служанке.
— Благодарствуем, добрый господин, — расплылись в улыбке стражники. — Не серчайте на нас! Сами понимаете, служба!
— Возьми кошель, Нилуфар, — Стефан сунул
— Да, господин, — испуганно посмотрела на него старуха. — Вы уж не бросайте меня одну! Я ведь без вас пропаду совсем!
— Вернусь я, не бойся! — ответил Стефан, понимая, что он, скорее всего уже не вернется сюда никогда. Что-то в груди тревожно екнуло, а он привык доверять своему чутью.
Он вышел на улицу и кивком подозвал к себе стражников.
— Пять солидов, и вы скажете, что не застали меня дома, — сказал Стефан, понимая, что в этой жизни меняется все, кроме одного. Государственные служащие брали, берут и будут брать взятки. И так будет до тех пор, пока всадники Апокалипсиса не посетят нашу грешную землю с последним визитом.
— Да ну, — отмахнулась от него стражники. — Нам влетит еще!
— Десять! — поднял ставку Стефан. Стражники крепко задумались. Сумма была немалой. Им столько и за полгода не заработать. Тут не столица, где золото на дороге валяется. Ну, так они слышали…
— Пятнадцать, и это мое последнее предложение, — поднял ставку доместик. — За двадцать солидов меня командир вашей стражи отпустит, а за пятьдесят — сам проконсул.
— А, дьявол с тобой, по рукам! — воровато оглянулись стражники, которые насчет своего начальства ни малейших иллюзий не питали. — Лучше мы эти деньги получим, чем они. Эти живоглоты за полсотни самого Иуду Искариота отпустят, мы их знаем. Только ты, господин хороший, прямо сейчас в порт беги и лодку какую-нибудь найми. Не приведи господь, поймают тебя. С нас ведь шкуру спустят.
— Дайте мне час, — убедительно сказал Стефан. — Скажете, что ждали меня у дома, да так и не дождались. А я пока в порт побегу.
— Добро! — кивнули стражники и весело загалдели. — По пять номисм на брата! Вот свезло, так свезло. Вот загуляем, парни! Все шлюхи наши!
— В порт! В порт! — шептал про себя Стефан, понимая пыль подошвами сандалий. — Лодку нанять, и в Газу. Ицхак меня приютит. За три золотых меня туда на руках отнесут. Вот этот рыбак подойдет! Он за солид три месяца в море горбатится.
— Эй, почтенный! — крикнул он рыбаку, который уже отходил в море. — Хочешь по легкому три солида заработать? Хочешь? Ну, я так и думал! Ставь парус и правь на юг. Я скажу, где меня высадить.
А ведь это измена! — забилась в голове Стефана тревожная мысль, когда гавань Кесарии Палестинской скрылась из виду. — Если попадусь, конец мне! Вот бедный я, несчастный! Хотя… Мне же и так конец! Ничего хорошего меня у проконсула не ждало. Кандалы меня там ждали. Кандалы и дыба в подвале Большого Дворца, я это сердцем чую.
Глава 41
Август 636 года. Долина реки Ярмук. Сирия.
Как и предполагал Стефан, почтенный Ицхак приютил его, не задавая лишних вопросов. А вот что делать дальше, бывший слуга императора решительно себе не представлял. Он ел, спал и читал, благо у купца была неплохая библиотека. Газа, которая должна была страдать под гнетом дикарей, не страдала от него ничуть. Страдали здесь только те, кто хотел перерезать горло своему соседу за признание Мессией некоего Иисуса из Назарета, или наоборот, за непризнание его таковым. Мусульмане, которые почитали Ису как предпоследнего пророка, резать друг друга за такую малость запретили категорически и развели христиан и иудеев по разным углам, позволив им иметь собственных судей. И многострадальные горожане
Резня и грабежи первых месяцев войны притихли, и даже замордованные крестьяне, которые не смогли отсидеться за стенами городов, начали пугливо выглядывать из тех щелей, куда забились. Купцам и ремесленникам-горожанам повезло куда больше. Меч войны обрушился на самых беззащитных, как это и бывает обычно. Но жизнь есть жизнь. Она требует пахать землю, собирать виноград и давить масло. Все это нужно и новым хозяевам тоже, и арабы, подумав немного, грабежи и бесчинства прекратили, обложив неверных джизьей.
Все это Стефан узнал в первую же неделю, после чего вновь погрузился в бесконечную скуку ничегонеделания. А хуже всего было то, что приличного повара в этих местах не водилось, хотя местное вино оказалось очень крепким и превосходным по качеству. Вино скрасило ему еще одну тоскливую неделю…
Именно безумная скука и полное непонимание того, что ему делать дальше и толкнули Стефана на очередную авантюру. Он решил уехать к брату Никше, и еще раз сходить в Индию, раз уж дорога домой для него теперь закрыта. Он сел на верблюда и поехал на юг вместе с караваном купцов, которые вдруг, пошептавшись о чем-то со встреченным отрядом арабов, резко повернули на север, в сторону Сирии. И судя по оживленным перебранкам, они ожидали от этой поездки хорошей прибыли. Почему? Да очень просто. Никто уже в этих землях не верил в мощь армии императора после падения Дамаска, жемчужины Востока. Иерусалим держался из последних сил, а его жители с испугом смотрели со стен на всадников, которые беспрепятственно разоряли городские окрестности. Остановить их тут было просто некому. Бывший слуга императора смиренно принял свою судьбу, ведь ни одному безумцу не пришло бы в голову отправиться в такой путь одному. Так Стефан и оказался в южной Сирии, в лагере мусульманской армии под командованием Абу Убайды, верного соратника Пророка. Впрочем, скромный воин отринул гордыню и передал военное командование старому знакомому Стефана, Халиду ибн аль-Валиду. Себе же Абу Убайда оставил снабжение и руководство духовной жизнью войска, чем немало удивил Стефана, которые привык, что за власть грызутся насмерть, а не уступают ее добровольно. И вот тогда бывший доместик решил, что раз уж занесла его сюда лихая судьба, то он запишет все, что увидит, чтобы оставить это знание потомкам. Ведь прямо на его глазах творилась история.
15 августа 636 года. Там же. День первый.
Поле боя Халид выбирал тщательнее, чем жену для своего старшего сына. Так тщательно, что ради этого оставил римлянам Дамаск и Эмессу, захваченные в прошлом году с таким трудом. Немыслимый поступок с точки зрения любого полководца, но только не для того, кто провел десятки битв, не потерпев поражения ни в одной из них. Эти города были оставлены еще и потому, что все отряды арабов, которые рыскали по Сирии и Палестине, были стянуты в единый кулак. Да еще и подкрепление от халифа Умара подошло буквально только что. Шесть тысяч всадников на конях и верблюдах ради такого дела покинули Персию, которую до этого с таким упоением грабили. Халиф был мудр, он бросил в Сирию все силы, которые имел. Ведь именно там решалась судьба новой веры.