Зодиак и свастика
Шрифт:
Придя в себя, я сказал: «Согласен, удивительное произведение. В нем содержится вся мудрость, необходимая правителю». И дальше я пояснил: «Мир Древней Индии, в которой жил Каутилья, нам совершенно чужд. Внутренний порядок в Древней Индии держался на строгой иерархии, на вершине ее стоял царь со своими советниками. Затем шли касты, строго-настрого отделенные друг от друга, а их организация, их архетипы во многом соответствовали представлениям и практике древних индийских астрологов. Каждая из каст в сравнении с другой имела свои особые преимущества. Исполнение своих предопределенных обязанностей для членов касты служило залогом вознесения на небо и слияния с бесконечным (parabrahman). Стоило только нарушить этот порядок вещей, и весь мир обрекался на гибель в последующей неразберихе. Далее, в том индийском сочинении говорилось, что человек должен предаваться удовольствиям (kата),
Тут Гиммлер начал длинный монолог на заданную тему и пришел к заключению, прямо противоположному тому, что излагалось в «Артхашастре», чем очень меня удивил. Я знал, что «Артхашастра» не налагает никаких обязательств на царя по отношению к своему народу. Несколько глав в том сочинении посвящались организации и работе тщательно продуманной внутренней шпионской сети. И вот Гиммлер в своих высказываниях о Каутилье, чье сочинение он тщательно изучил, объявил, что использовать подобную шпионскую сеть в отношении германской нации было бы непристойно и недостойно.
Невероятно было такое слышать от человека, создавшего изощреннейшую, бдительную машину слежки, которая работала с фанатичной энергией. Но то были подлинные слова, сказанные шефом секретной полиции, одним из столпов национал-социалистической партии. Хотя сама партия — движение массовое, но состоит она из отдельных клеточек, которые постоянно отмирают и возрождаются. И каждый отдельно взятый член партии становился «важным звеном национал-социалистического сообщества», а это, в свою очередь, означает, что любой член партии шпионит за всяким другим членом партии. Шпионство в национал-социалистическом движении было всеобщим, всеобъемлющим, начиналось оно с какого-нибудь ничтожного чинуши, а замыкалось на главе гестапо, Генрихе Гиммлере. Действуя по поручению Гитлера, Гиммлер разработал методы современного террора, с его помощью построил разветвленную систему, важнейшим фактором которой стало шпионство. За что бы ни брались национал-социалисты, предпочтение отдавалось обману. Ложь и блеф у них были в почете. Процветала безнравственность, ибо она естественна для людей, прибегающих к террору. Иногда безнравственность демонстративно провозглашалась, но чаще служила прикрытием какого-то заговора.
Гиммлер использовал типично нацистский прием, превознося высокие идеалы и ценности, к которым ни он, ни его подручные не имели ни малейшего отношения. Все национал-социалистические акции предпринимались в защиту священных, божественных и, следовательно, высоконравственных предначертаний. В тот день в Бергвальде, в кругу своих последователей, веривших каждому его слову, Гиммлер, расправив грудь, с возмущением осудил уловки и коварство, провозглашенные Каутильей в «Артхашастре».
Этот лицемер, фанатичный приверженец расовых законов и национал-социализма, был воплощением жестокости и звериной сущности гитлеровского режима. Гиммлер считал себя добропорядочным, не имея понятия, что это значит, он считал себя честным, хотя, душой и телом служа национал-социализму, вырос на коварстве. Его эсэсовские методы стали символом тотально аморального правительства нацистов. Эти методы были рассчитаны на худшие человеческие качества: жестокость, мстительность, зависть, алчность, воровство, ложь и обман. Он методично насаждал их в Германии, отчего разложение нации пошло такими темпами, что перенос этой смертельной заразы на самих зачинщиков можно было считать лишь вопросом времени. В своем монологе Гиммлер преподносил беспринципные акции СС как «святые подвиги» во имя «тысячелетнего рейха».
Максимы Каутильи в его «Артхашастре» предназначались для индийского князька, чьи владения граничили с землями таких же удельных князьков. В подобных государствах внутренний порядок поддерживался силами, хотя и независимыми от правителя, но они действительно его поддерживали, как и правитель поддерживал их. Вот почему «польза» (artha) ценилась столь высоко. Князь (или правящая каста) пеклись об одном — как бы удержать в руках власть. Следовательно, политические проблемы при таком правлении сводились
«Для нас политика — это народное государство в полном смысле этого слова, — заявил Гиммлер. — Это предполагает устранение всех сил, за исключением тех, что служат единой созидательной идее. На тех же принципах мы строим отношения с другими странами, хотя наши дипломаты это искусно скрывают. Следовательно, нас заботит не личность, а народ, нас привлекает не просто сила, а сила как средство для воплощения нравственной идеи».
Подобно всем нацистским бонзам Гиммлер боялся публичных дискуссий, а потому избегал прямых вопросов, пока мы не остались с ним наедине. В присутствии своих лейтенантов, секретаря и подчиненных он говорил напыщенно и грозно, требовал изъявления восторгов к «монументальнейшей идее, какую когда-либо знал мир». Он говорил трескучие фразы, сулил светлое будущее, вещал о великой божественной миссии фюрера по отношению к простому народу. По всему было видно, что присутствующие весьма восприимчивы к его речам. Гиммлер же использовал те самые пропагандистские трюки, что пускались в ход в 1933-м, даже в 1920-е годы, когда они буквально завораживали слушателей.
После обеда адъютант проводил меня в кабинет Гиммлера. В приемной дежурила блондинка подчеркнуто «нордической» наружности, одна из секретарш Гиммлера, которая и доложила обо мне. Гиммлер приветствовал меня столь же радушно, как раньше. Мы сели за небольшой круглый стол в углу комнаты подальше от окна, выходившего в парк. На горизонте маячила лилово-голубая громада Зальцбургских Альп.
Кабинет у Гиммлера был большой, просторный, не загроможденный ничем лишним. И здесь бросалась в глаза простота обстановки. На паркетном полу всего лишь один ковер. Немногие предметы меблировки были изготовлены из дорогой древесины натуральной расцветки, и все выдержано в современном шпееровском стиле Ренессанса. Письменный стол без особых затей, под ним прямоугольный одноцветный ковер. Никакой роскоши, ничего вычурного. Напротив стола, на стене висела картина: застигнутая бурей ладья древних викингов у скалистого побережья Норвегии. За дешевой театральностью сюжета этой написанной маслом картины скрывалась своя символика: корабль гиммлеровской судьбы на всех парусах идет через опасные рифы национал-социалистической политики. Остальные стены были пусты.
Уже после того, как мы сели, Гиммлер поспешно поднялся и закрыл обе двери, ведущие в приемную, а ключ положил в карман. Он уже распорядился, чтобы его не беспокоили. Сторожевой пес, герр Киррмайер, звучно дышал за второй дверью.
Гиммлер изложил свое отношение к астрологии и другим оккультным наукам. Его высказывания были живы и не лишены интереса. Он рассказал мне о собственных наблюдениях за фазами луны. Его предки, сказал он, были знакомы с крестьянскими приметами и всегда точно рассчитывали время посадки овощей и злаков. И сам он все важнейшие дела начинал лишь при определенных фазах Луны. Как только мы остались одни, речь Гиммлера стала раскованной, свободной от политического жаргона.
«Я сожалею, что вынужден был вас отправить в тюрьму, но нужно было покончить с публичной астрологией. Этого нельзя было дольше терпеть. Все связанное с астрологией должно быть запрещено. От нее было много вреда. Фридрих Великий в пору Семилетней войны также запретил астрологию. По его указу предсказателей, астрологов, хиромантов и пасторов, которые посмели бы сказать что-либо худое против войны и его плотики, бросали за решетку. Странствующим хиромантам он велел предсказывать победы и долгую жизнь его солдатам, чтобы те не дезертировали и смело шли в бой. Он повелел пасторам провозглашать со своих кафедр войну Пруссии священной, справедливой и угодной Богу. Ослушников строго карали. Фридрих II предупредил также и астрологов, что, если их предсказания пойдут вразрез с его волей и интересами государства, они тоже окажутся за решеткой», — заметил Гиммлер.
«Но Фридрих Великий не запрещал астрологическую практику, распространение астрологической литературы, календарей, — возразил я. — Он предоставил людям многие свободы. Руководствуясь здравым смыслом, он использовал предсказателей в своих целях и в интересах государства».
«В третьем рейхе мы были вынуждены запретить астрологию, — продолжал Гиммлер. — Тот, кто нарушит новые постановления, должен быть готов до конца войны просидеть в концлагере. Мы не можем позволить астрологам заниматься практикой, за исключением тех, кто работает на нас. В национал-социалистическом государстве астрология должна остаться privilegium singulorum. Она не для широких масс».