Золотарь его величества
Шрифт:
Зверь страшным ударом мохнатой лапы, выбил пистоль. Тот отлетел в сторону, и с глухим ударом хлопнулся на землю. Теперь оказавшись безоружным, Рваное ухо не растерялся. От старых медвежатников Ивашка слышал: придет нужда биться со зверем безоружному – не беги. Теперь уже уходить тем более поздно. Кости сломает. Лучше упади и кулак в открытую пасть, а там, на язык дави. Чай задохнется.
Ивашка сорвал пояс, обмотал им руку и сунул в пасть. Начал давить язык. Казалось, что зверь вот-вот откусит ему лапу. И тут…
Выстрел прозвучал неожиданно. Тело хищника обмякло, и надавило на Ивашку.
– Ну, что в штаны наделал? –
– Еще чуть-чуть…– забормотал Ивашка.
– И я бы попал в тебя, – перебил его стрелец.
– Еще чуть-чуть, – прошептал охотник, – и я бы его завалил.
– Шо то не верится, – усмехнулся Яшка. – Ты так и в первый раз, наверное, говорил. Когда его братец тебе ухо рвал? Скажи спасибо, что я возвратился. Когда ехали, что-то вдруг екнуло внутри, вот и решил поворотиться. Сейчас погляжу не зазря. Ну, вставай герой! Стрелец протянул руку. Ивашка схватился за нее, потянулся и встал.
– Ну, вот, теперь бери ружо и пошли.
Охотник выдернул нож. Обтер его о шерсть медведя и запихнул за пояс. Затем туда же последовал пистоль. Поднял мушкет, уже хотели уходить, но Ивашка вдруг вспомнил. Он наклонился.
– Что медведя решил с собой взять? – поинтересовался Яшка Кольцо.
– Можно конечно. Да вот только возиться не хочется. Я тут зайчика подстрелил.
– Зайчика. Ладно, уж бери. Я сам медведя разделаю. А уж потом и пойдем.
Двадцать седьмого мая, когда Ельчанинов, Ларсон, Кольцо, Ивашка да денщик Егор, прибыли в Вельский посад, что стоял на берегу реки Ваге, впадающей в Северную Двину, ледоход кончился. И появилась возможность отправиться в Архангельский городок уже по открытой воде. Остановившись в доме местного воеводы, князь покинул своих попутчиков и отправился на поиски поморского коча [28] .
Лоцмана, что посоветовал воевода, Силантий Семенович нашел в небольшом кабаке, где тот в обществе приятеля, по всей видимости, негоцианта, пил хлебное вино.
28
28 – Коч – поморское деревянное, одномачтовое, плоскодонное, однопалубное промысловое, парусно-гребное судно XI-XIX веков. Малые кочи применялись для плаваний в устьях рек.
– Здорово господа, – проговорил Ельчанинов, присаживаясь.
– И тебе здорово, коль не шутишь, – молвил носник. [29]
– Ты – лоцман? – уточнил князь.
– Ну, я. – Проворчал лоцман, – Что хочешь?
– Корабль я ищу.
– Ну, понятное дело, корабль. Раз тебе лоцман нужен. А от меня то тебе что нужно?
– Мне и моим людям в Архангельский городок нужно попасть. Тебя мне воевода посоветовал.
– А ты откуда уверен, что меня? Ты ведь даже имени моего не спросил? А вдруг я не тот, которого ты ищешь?
29
29 – названия лоцмана, что водил кочи по речным просторам.
Князь на секунду
– Ты, ведь Ефим Дароч?
– Ну, я – Ефим. И что с того. Ты завтра с утра приходи. На причале меня найдешь, там все и обсудим. А здесь не видишь, люди веселятся. Винцо попивают. Не мешай. Если сторгуемся, возьму я тебя на коч, тем паче, что в Холмогоры собираюсь идти.
– Э, нет. Не пойдет, – возмутился Силантий Семенович, – давай уж лучше здесь все и обсудим.
– Ну, раз такой настырный. Давай здесь. Сколько вас?
– Нас пятеро, да карета с лошадьми.
– Людей отвезу, карету нет. Карету здесь придется оставить.
Силантий Семенович вздохнул. Уж больно не хотелось с каретой расставаться. Можно конечно, денщика оставить здесь в Вельском посаде, но это не выход. Парень морем грезит, даже сейчас, остановившись у воеводы, отпросился и убежал к речке разглядывать кочи. Вот только что там увидишь, мало суденышек из Архангельского городка плавают по Ваге, те все больше Северную Двину предпочитают. Ох, и тяжело на сердце у князя, чует он, что все же придется ему освободить парня, от обязанностей денщика.
– Раз нужно оставить, оставлю, – согласился Ельчанинов. – Так что по рукам?
– Как это по рукам? – возмутился носник, – по каким это рукам? Мы еще с тобой на счет оплаты не столковались!
– Сколько вы хотите?
– Хочу чего? – переспросил лоцман.
– Сколько вы хотите денег, за доставку меня и моих друзей в Архангельский городок?
– Четыре монеты серебром.
– Может две?
– Нет четыре.
– Тогда за три?
– По рукам. Только деньги вперед.
Князь спорить не стал. Он лишь только расстегнул камзол, достал кошель и кинул на стол две серебряные монеты. Те покатились, и казалось, что они вот-вот упадут на пол, но лоцман ловко накрыл их рукой.
– Две сейчас, одна после прибытия в Архангельский городок. Надеюсь, этого хватит? – Поинтересовался Силантий Семенович.
– Вполне, – скривился лоцман. Он уже понял, что сразу все деньги, ему получить не удастся. – Коч мой вы найдете на пристани. На парусе чайка намалевана. Ты ее не счем другим не спутаешь. А если не найдешь, у любого спроси Ефима Дароча, всяк покажет, где мой корабль. И лучше приходите завтра с утра. А теперь, если с нами пить не будешь – проваливай. Не мешай мне беседовать с негоциантом.
Вечером того же дня, князь Ельчанинов уговорил воеводу приобрести у него карету. А уже на следующее утро, весь отряд спешил в порт Вельского посада. Где на волнах покачивались несколько кочей.
– А вот и наш, – проговорил князь, указывая рукой на нарисованную на парусе чайку.
Ефим Дароч выбрался из навесного шатра на палубу. Голова после вчерашнего болела. Не дюже они с негоциантом повеселились. Решил закурить трубку. Похлопал по карманам куртки, в ее поисках, и обнаружил пару серебряных монет. Зразу вспомнил, как и почему они у него оказались. Не хотел брать, даже цену поднял, но тот начал торговаться. Чтобы не выдать себя, скинул одну монету, в надежде, что военный передумает. Вот только тот согласился. С легкостью расстался с двумя серебряными монетами, да еще третью по прибытии в Архангельский городок обещал. И тут лоцман взглянул на берег.