Золотарь, или Просите, и дано будет…

Олди Генри Лайон

Карлсон прям и прост:

— Черпальщица?

— Дворник.

— Врешь!

— Ей-богу! Я раньше дворником работала. С семнадцати лет.

Тайны Мадридского двора! Шиза — дворничиха?

— …ночью проснусь, вспомню: метлой шурк-шурк… Палые листья. Окурки. Мятые пачки от сигарет. Подряжалась мыть подъезды, в частном порядке. Жильцы по пятерке сбрасывались… Где ты, моя юность? На что я тебя променяла? Вот: «Презик, сучок, засунь себе свою партию в жопу по самые гланды! Ты у меня пока не вычистишь все школьные сортиры страны, о новом сроке даже и мечтать

не думай…» Политический форум. Рита, вы хотели орхидей? Их есть у меня!

И, творчески подвывая:

— Когда б вы знали, из какого сора растут цветы, не ведая стыда…

Хорошо ей. Орхидеи…

Olena: Болезнь общества в патологическом жлобстве. Скачав книгу, прочитав и испытав кайф, людей вполне обеспеченных не обуревает жажда меценатства и они не рвутся отблагодарить автора. У нас отлично развито только алкогольное меценатство — зато в патологическом количестве и качестве.

Тукан: А кто сказал, что оне — пейсатили? Оне — сасатели. Патаму их и садят на кукан. Любой говнофантаст — облезлай геолох-еврей из шестидесятых, с обосраным рюкзаком и гитарой на плече, вечнай тунеядиц и социальнай педораз, лох ачкастай гхы гхы.

Komposter: Я в полнам ахуе. Стока открытий, шо песдец. Раньше каждай второй пидар, насаженай на рельсу, был «программистом», щас — пейсатиль. Куда катицо этот мир…

Тукан: Пейсателя — на рею! Голой жеппой…

«Обстракция», как выразился коллега-редактор в книге Бориса Штерна. Веерное швыряние фекалий в пространство, без конкретного адресата. Впрочем, приди сюда «пейсатиль» с именем, как песчинка в раковину, и вокруг него — вокруг имени, персоны, олицетворенной публичности — сразу начнет формироваться жемчужина.

Такой жемчуг катают жуки-скарабеи.

Существует ли рассеянный «черный шум»? Не точечный вброс, а фоновая эманация? Имеет ли он свойство накапливаться до критической массы? Сколько по стране «Авгиконов»? По бывшему Союзу?

Во всем мире?

Сотни людей — тысячи? — просиживают задницы. Нюхают, фиксируют, плодят отчетность. Иногда пробуют вмешаться, сбить волну. А толку? Тришкин кафтан, шитый на Гулливера. По кафтану ползаем мы-лилипуты. Пуговицу отпорем, на хлястик пришьем. От полы отхватим лоскуток — ура-а-а! — и гурьбой тащим рукав латать. Гулливер плечищами двинул, кафтан по швам трещит, а мы все суетимся, мелочь пузатая.

Кустарный подход — чепуха. Где легионы храбрых портняжек? С батареями швейных машинок? Разработать алгоритм, установить каждому провайдеру «робота» — пусть сам отслеживает критические пики на стадии формирования. И гасит из брандспойта.

Наши потуги — что мертвому припарки.

Охотники? — накось-выкуси. Бухгалтеры, архивная косточка. Или попытки ассенизации — это так, побочная деятельность? Главное — статистика? Массив информации — перегной, на котором аналитики взрастят

розарий? Систематизируют, отыщут закономерности, подведут теоретическую базу, разработают методы противодействия…

Так ли нужен наш «нюх»? Антошкины френды без всякого нюха нарыли Черного Блоггера. Копнули в инете, сопоставили, обнаружили связь. Если на это способны вчерашние школьники… Вчера, когда сын остался у меня ночевать, я хотел выйти на Черного Блоггера. Как бы случайно затронуть тему. И дать совет держаться от этого подальше. Мало нам сотрясения мозга? Хотел — и не сумел. Морализировать полез, старый дурак.

А ведь как все славно начиналось. Диван, книжка, Антошка…

2

Золотарь лежал на диване, притворяясь, что читает, и слушал пьесу для компьютера с оркестром, которую исполнял его сын. Вот он, ботаник. С увлечением тарахтит по клавишам. Дробное стаккато, стаккатиссимо, и вдруг — плавная кантилена. Глуховато шуршит мышка. Урчание вентилятора в системке. Второй голос винчестера. Бухтит принтер, выдав лист распечатки. Из колонок — фончик. Что-то современное.

К счастью, негромкое.

— О чем пишешь?

— Да так…

— Что-то важное?

— Ага…

Антошка был неразговорчив. Заночевать у отца он решил из-за ссоры с матерью. Вчера, согласно гневному монологу бывшей — та звонила час назад — мальчик пришел домой пьяный в стельку. Глупо улыбался, дерзил. Беседовал с унитазом. Утром сбежал, не попрощавшись.

И даже не поздоровавшись.

Золотарь дал обещание повлиять. Когда сын заявился к нему на ночь глядя — честно сказал, что много пить вредно. Привел примеры из собственной молодости. С подробностями. На девятом примере — шашлыки, трехлитровая банка хереса, дуэль на шампурах — Антон сказал, что пошел в отца. Генетическая память. И неча на зеркало пенять.

Неча, согласился Золотарь. Пойду, сготовлю ужин. За яичницей он предложил сыну «поправить здоровье» — стопарик, а? — и тайком хихикнул, наблюдая не мальчика, но мужа в растрепанных чувствах. Аж позеленел от избытка воображения.

Отказался малыш. Категорически. Поел — и в норку.

В смысле, к монитору.

— Я гляну?

— Что? Угу…

— Ничего личного?

— Так, ерунда. Тебе можно.

Отложив томик Белля, Золотарь встал у сына за спиной.

Эй, кто-нибудь, пните Антика!

Неделю собираюсь накатать пост про доцента Шулько — не пишется. Месяц намереваюсь сделать пост для Рыженькой «пралюбов», и тоже мимо. Книжек не читаю. Планировал вернуться на тренировки и естественно не вернулся. Ы-ы-ы :-(( Хотел к днюхе Розочки стишок наваять — не ваяется. Други! Катализируйте мой творческий процесс.

Зато я сегодня хорош собою, ибо после вчерашних возлияний встал со скрипом. В универ пришел больной, первую лекцию медитировал на угрызения совести. Но если Фраер теперь предложит мне дуэль на пиве и крепленом вине, я его сделаю. :-))