Золотая чума
Шрифт:
Хм, видно, Юра читал не только беллетристику, но дошел уже до более серьезных книг. Тем временем мальчик расценил повисшую паузу по-своему.
— Пойдемте, я вам покажу. Я копию срисовал.
— Юра! Ты лазил в дедушкины вещи?
— Ба! Не сердись. Я только хотел ордена посмотреть. А увидел конверт — и открыл…
— Марина Игоревна, не ругайте внука. Возможно, нам придется ему почетную грамоту давать. Пойдем, Юра.
Бабушка хотела двинуться следом, но Лавринович жестом ее остановил и остался сам. Умный мужик понял куда ветер дует. В смысле, меньше знаешь — крепче спишь.
В уголке, где обитал
Между тем Юра достал картонную папку с тесемками, на которой корявыми буквами было выведено «СОВЕРШЕНО СИКРЕТНО». С грамотой у будущего майора Пронина были пока еще нелады.
— Я специально копирку выпросил в школе у машинистки. Так что здесь все точно.
Юра перелистал несколько бумаг, написанных детским расползающимся во все стороны почерком, и показал разрисованный лист. Рисунок был выполнен еще нетвердой, но достаточно уверенной рукой. Это была довольно грубая схема, которая изображала то ли дорогу, то ли реку. Но вот внизу… Сужение ущелья и изгиб дороги, хитрой фигурой взбирающейся на хребет. Это было, безусловно, томесто. То самое, где творилась всякая чертовщина. Значит, это путь по реке. Так… Потом… Дорог там нет. Значит, по притоку. А это что такое?
— Это ты сам нарисовал?
— Нет, на той карте так и было. Я всю скопировал точно. Буквы «А» большая и «И» маленькая. Это я точно помню.
Ну точно. Те самые буквы. Только латинские. «Au». Золото. Но там дальше был еще один крест. И другой. С восклицательным и двумя вопросительными знаками.
Нет, за такое ребенка нужно было благодарить.
— Юра, ты нам очень помог. Но мне нужно взять эту карту с собой. Только запомни — ты должен молчать. А то в первую очередь может пострадать твоя бабушка.
Ребенка заставить молчать трудно. А пугать его опасностью — бессмысленно. Он все равно не поймет. Но вот здоровье близких — это он понимает лучше.
— Это шпионы? — шепотом спросил Юра.
— Хуже. Это фашисты. Недобитые. Так что молчи.
Мельников уже собрался уходить, когда взгляд его упал на дешевенький театральный бинокль, лежащий на подоконнике. И тут у него родилась еще более дикая мысль. В самом деле, может быть, мальчик не довольствуется игрой в своем воображении? Он вроде парень шустрый. Вряд ли такой ограничится чтением книг.
— Занимаешься наблюдением?
— Ага. Каждый день. Только у нас двор скучный. Все одни и те же ходят. Чужие люди заходят редко. Я больше люблю из кухни смотреть — там окно на улицу выходит.
— И ты во дворе всех знаешь?
— Конечно, всех. И тех, кто сюда часто ходит. Как вон Мишка из двадцать третьего дома, который к Тамарке-буфетчице шастает, когда ее муж уходит в ночную смену.
— А до того, как вашу квартиру обокрали, чужих не было?
Мальчик задумался. Потом перелистал свои листки с каракулями. Вдруг его взгляд стал очень серьезным.
— А ведь был.
Мальчик, конечно, думал, что шпион обязательно носит черные очки, длинное темное пальто и надвинутую на глаза широкополую шляпу. Как их рисуют в журнале «Крокодил».
— Я его потом еще на улице видел. Он будто гулял. Туда-сюда. А как-то, когда я из школы шел, я видел, как он на машине приехал. На зеленом «Москвиче-407». А это плохой человек?
— Мы его уже арестовали. Но все равно спасибо. Так ты помни наш уговор. В разведчиках болтунам делать нечего.
Это ж надо! Ведь Лозинского-то сбили на зеленом «Москвиче-407». — Мельников задумался. — Самое смешное, что в таком вот мальчике не было ничего особо необычного. Сколько хорошо подготовленных немецких агентов, на которых адмирал Канарис потратил уйму времени и сил, заброшенных в сорок нервом в Москву и Ленинград, погорели благодаря таким вот глазастым парнишкам. Недооценили они наш народ. Они просто не обращали на пацанов внимания. А те-то как раз и примечали подозрительных дядек. Впрочем, подумал Мельников, это и мне напоминание, что погореть можно вот из-за такого Юры. Или из-за бабушки-сплетницы, следящей за соседями. Он вспомнил старый анекдот. Как американец узнает о неверности жены? Он тратит бешеные деньги на частного детектива. А наш? Идет к соседке и говорит: «Зинка, ты шлюха». А та и орет в ответ: «А женато твоя, жена-то твоя!»
Москва, Спецбольница КГБ, адрес засекречен
В этот скромный дом, расположенный на стыке центра и новых районов, кого попало не пускали. Как и большинство мест, где гнездятся разные подразделения органов, он был украшен незамысловатой вывеской. Какая-то из заполонивших Москву бесчисленных контор. Что там «главспец…» — и так далее. А вообще, особняк был лишен каких-либо отличительных примет. За высоким забором асфальтированная дорожка вела между ухоженных клумб к невзрачной обшарпанной двери. На самом-то деле эта дверь смогла бы некоторое время противостоять и танку. На окнах красовались непритязательные занавески — вроде тех, которые висят в детских садах и захудалых конторах. А то, что эти окна выдержат очередь крупнокалиберного пулемета, — об этом никому знать не полагалось.
Посторонних сюда пускали очень неохотно. Требовалось долго жать на звонок, пока в двери не приоткрывался глазок, потом через переговорное устройство начинались долгие разговоры. Если первая дверь открывалась, то это еще ничего не значило. Внутри был предбанник, где все повторялось.
Мельникова здесь знали в лицо, но все равно процедуру провели со всем тщанием. Хотя бы потому, что к его визитам относились крайне нервно и неодобрительно. Он это прекрасно понимал, как и то, что нет смысла ему сюда таскаться. Но все-таки сегодня не удержался. Вчерашнее видение рыжей девушки погнало его в это мрачное место. Выйдя из квартиры на Пятницкой, он отправился на Лубянку и выпросил у полковника Григоряна пропуск. Впрочем, тот в таких случаях всегда шел ему навстречу. Он, вообще-то, имел по этому поводу свое мнение. Которое как-то высказал при капитане: