Золотая голова
Шрифт:
Не знаю почему, но именно в этот миг я перестала подозревать Каллиста в двойной игре. Правда, я не прекратила считать его сумасшедшим, раз он впутался в этот заговор. Но я ведь тоже в него впуталась…
— «Когда умру, пускай земля огнем горит», — процитировал Рик.
— Но не «пока живу», — отозвался Фрауэнбрейс.
— Я не стану возражать вам, Каллист, — медленно произнес Тальви.
— Герцогу и впрямь скорее всего нет дела до того, что замышляет Вирс-Вердер. А вот императору — есть.
Последовала длительная пауза. Каллист сложил руки на скатерти,
— Вот как, — сказал он, — выход на Тримейн… Признаюсь, я не готов к подобному обороту дела, хотя он, безусловно, оправдан.
Я тоже не была готова, что события переходят на иной уровень, затрагивающий уже не только Эрд, но и столицу. Однако Тальви был прав — его императорское величество Карл— Эрвин II в обозримом будущем умирать не собирался (ежели, конечно, кто-то не поможет или снова оспа не разразится, от чего храни нас. Господи). И ему вряд ли будет безразлично то, что творится на просторах его государства Нет, замысел, бесспорно, был не плох. Я даже начала подумывать, что заговор — не такая уж безнадежная затея И все-таки что-то меня в этом смущало. Может быть, давнее представление, наверняка наивное, что дворяне должны пренебрегать таким занятием, как доносительство. Но не только это.
— Я должен подумать, прежде чем выдвигать какие-то предложения, — сказал Каллист.
— Разумеется, — согласился Фрауэнбрейс. — Мы продолжим этот разговор завтра.
Превосходно, отметила я. Если Каллист все же в сговоре с Вирс-Вердером, он не станет ночевать в имении. Или постарается послать в город одного из слуг. Хотя, если Тальви такой умный, он сам об этом догадался.
Каллист, с достаточно благодушным видом, воткнул нож в телятину.
— Остыло же, — поморщился Мальмгрен. — Лучше я прикажу подать другую перемену.
И беседа вернулась в обычное застольно-кулинарное русло.
После обеда меня подхватил Альдрик. Может быть, Тальви решил, что я не должна присутствовать при дальнейших их с Фрауэнбреисом переговорах с Каллистом, но не исключено, что Рик просто заскучал. Мы прогуливались с ним по галерее, и он развлекал меня своими дуэльными исюриями в столице, Эрденоне и Скеле.
— А в Скеле-то что вы делали? — удивилась я. — Не Медицинскую же академию посещали?
— О, там я тоже был..
В Скеле, вспомнила я, помимо Медицинской академии, гробницы преподобной Урсулы и парламента карнионского нобилитата (включавшего как дворянство, так и купечество), расположены весьма заметные предприятия, такие, к примеру, как мануфактуры Орана, не говоря уж о штаб-квартире кортеровского банка. Какую-то из этих контор представляет Каллист. Или сразу несколько. Круги, понимаете ли, он здесь представляет. А в Карнионе — интересы.
С галереи был хорошо виден Бодварский замок по ту сторону бухты — легкие башенки, взметнувшиеся над мощными угрюмыми стенами, мостики, террасы, висячие сады. В этой попытке нынешних зодчих придать древней твердыне изящество было нечто непристойное. Словно в кружевной сорочке, выглядывавшей из-под кольчуги. Хотя почему бы и не носить под кольчугой кружевную сорочку?
— Одного
— Не знаю, что рассказал вам Тальви о том эпизоде в Эрденоне, но, похоже, он представил меня особой, которая жить не может без уличных драк. Уверяю вас, он опоздал со своей оценкой лет на пятнадцать. Я берусь за оружие, в отличие от людей вашего круга, или в крайности, или тогда, когда это приносит мне выгоду. Вообще же драки меня не интересуют, и, если бы можно было, я бы без них превосходно обошлась.
— А что вас интересует? — Рик прищурился. — Наверное, любовь, как и всякую женщину?
— Ну, любовь — это совсем неплохо. Однако в моем возрасте уже следует понимать, что без нее тоже можно обойтись.
— Что же тогда? Долг? — Ядом, которым был напоен голос Рика, можно было перетравить всю рыбу в Бодварском заливе.
Я медлила с ответом. Тальви уверял, что главное наше свойство и единственное, что нас роднит, — это преданность долгу. И я сама всегда твердила, что долги следует платить. Но я не могла сказать этого Рику. Прежде всего, он бы мне не поверил. Но не было ли фальши в самом подобном утверждении? Оплата долга — одно, но посвящать себя долгу целиком, как посвящают себя войне, религии, искусству?
— Не знаю, Альдрик. Можете смеяться, но я не в силах сказать, что для меня в жизни важнее всего.
— Представьте себе, я тоже. — Он и не думал смеяться. — Так бишь о чем я? О Медицинской академии в Скеле. После коллегии августинцев; я решил несколько расширить свой кругозор,..
— Неужто вы штудировали медицину?
— Ну, нет! Человек моего происхождения не может быть костоправом, а латынью меня достаточно пичкали отцы августинцы. Но я посетил несколько открытых уроков анатомии. В некотором отношении это очень полезно.
Кто бы спорил, подумала я. Хоть вводи в академиях курс начинающего дуэлянта. Правда, я не слыхивала, чтоб кто-нибудь из бретеров подводил под любимое занятие академические основы. Большой оригинал у нас Альдрик.
— Темнеет, — сказала я. — Не вернуться ли в дом?
Когда я вошла в комнаты, отведенные нам с Тальви, он сидел за столом и что-то писал. Горела единственная свеча, и я мысленно выругала слуг Мальмгрена за нерадивость. Или следить, чтоб свечи в шандалах не прогорали,
— обязанность Ренхида?
— Вы давно расстались с Каллистом? — спросила я, когда Тальви отложил перо.
— Порядком. Он, наверное, уже спать лег.
— А ты тут так и сидишь один?
— Не хотел мешать вашему совместному воркованию с Альдриком.
— Ты за чью нравственность опасаешься — мою или его? — Кажется, я взяла слишком грубо. — Вообще-то я хотела посмотреть, не покинет ли кто Хольмсборг до того, как закроют ворота. Хотя слуги у Каллиста — ребята ушлые, им и через ограду махнуть труда не составит.