Золотая клетка

Малков Семен

— А что, у тебя возражения? Завидуешь?

— Вот уж нет! Кому завидовать? Он как мужик ничего не стоит, да и не любишь ты его. Мои шансы возрастают!

— Напрасно ты так уверен! — Даша была шутливо настроена. — Думаешь, других претендентов не найдется?

Однако самонадеянный Гаррик не сдавался:

— Конечно, желающих найдется хоть отбавляй. Но попадется ли стоящий — это еще вопрос! И охота тебе, Даша, продаваться? — И призывно взглянул на нее жгучими глазами. — Живи в свое удовольствие! Ты теперь будешь материально независима.

— А что, стоит

подумать! — беззаботно рассмеялась Даша. — Но ты заранее рассчитывай! — весело поддела она его. — Я не из тех, кто покушается на дружную семью, тем более «шведскую». Мне вполне достаточно одного, своего мужчины.

Совершеннолетие Юлии Яневич праздновалось с поистине сибирским размахом. Дом полон гостей, преобладала молодежь — товарищи по институту, школьные друзья. Длинный стол, во всю комнату, ломился от угощения; особенно красиво выглядели целиком помещенные на длинные блюда молочный поросенок и нарезанная крупными кусками отварная белуга; на холодной террасе морозились противни с коронным сибирским блюдом — пельменями.

На все это Льву Ефимовичу пришлось потратиться, но он мог себе это позволить — доходы от прииска непрерывно росли и уже стали приносить акционерам немалые дивиденды. По этому вопросу за столом — уже были произнесены все обязательные тосты — между деловыми партнерами завязался спор; больше всех горячился президент банка Проминвест.

— Я был и остаюсь противником выплаты дивидендов! Показывать прибыль сегодня невыгодно из-за непосильных налогов, — убежденно заявил он. — Нужно все расходовать на оплату труда и на производство.

— Но откуда возьмутся тогда доходы акционеров? — наивно поинтересовался какой-то студент. — Если все будет потрачено, им же ничего не останется!

— Есть много способов компенсации. Основной — в виде оплаты разного рода фиктивных услуг, — снисходительно объяснил банкир. — Так все сейчас уходят от грабительского налога на прибыль. Подоходный платить выгоднее.

— А разве так можно? Это же нечестно! — удивилась подружка Юли, румяная, как сдобная булочка, курносенькая студентка.

Банкир промолчал; вместо него ей ответил Петр:

— Не только нечестно, а и незаконно! Но, к сожалению, так сегодня поступают многие, чтобы уйти от уплаты несправедливого налога на прибыль. — С укоризной взглянув на банкира. — Однако мы, хотя некоторые члены совета против, решили строго следовать закону, не укрывать прибыль и начислять дивиденды на акции.

— Но почему, если это невыгодно? — удивился все тот же студент.

— Потому, что те, кто укрывают от налога прибыль, думают только о себе, не заботясь о своих согражданах, — терпеливо объяснил Петр. — О тех, на чьи нужды идут налоги. Откуда тогда взять средства на пособия, на развитие экономики, науки, искусства?

Увидев, что банкир, сделав протестующий жест, приготовился возразить, вмешалась Юля:

— Знаете, хватит серьезных разговоров! Давайте веселиться! Приглашаю всех желающих

в гостиную — танцевать!

Все шумно поднялись из-за стола и под водительством Юли перешли в соседнюю комнату. Пока друзья возились у магнитолы, выбирая любимые хиты на дисках и кассетах, она села за фортепиано и заиграла — великолепное попурри из модных мелодий.

Потом танцевали все — гремел музыкальный центр; около виновницы торжества выстроилась очередь из кавалеров, первый — Глеб. Однако Юля, вежливо извинившись перед ним и остальными, ушла в столовую — там еще не утихал спор — подошла к Петру.

— Ты не забыл, что у меня день рождения? Пойдем танцевать!

— Прости, Юленька! — опомнившись, сразу поднялся он и, все еще разгоряченный спором, смущенно добавил в оправдание: — Ну никак не могу у некоторых пробудить совесть!

Они втиснулись в ряды танцующих, и, тесно прижавшись друг к другу, сразу отрешились от всего окружающего, остальным претендентам стало ясно: соперничать тут бесполезно. Понял это и Глеб; бурно переживая свою неудачу, вернулся в столовую, где его деловые партнеры продолжали откровенно обмениваться мнениями. Думая совсем о другом, в разговоре не участвовал, лишь молча пил, не закусывая.

Родители Юли, отдавая предпочтение Петру, до сих пор и в Глебе признавали достойного претендента на руку дочери. Но этот день все изменил. Расстроенный Глеб потерял над собой контроль и напился до такого состояния, что окончательно все испортил. А затем произошло и скандальное и смешное. Почувствовав дурноту и уже плохо соображая, Глеб, вместо того чтобы отправиться в туалет, решил выйти на свежий воздух. На террасе у него начался сильный приступ тошноты и его вывернуло на газеты, которыми были прикрыты противни с пельменями. В довершение, ослабев, он присел на кушетку, где находился праздничный сладкий пирог, и, смяв его, сразу уснул.

В таком состоянии его обнаружила домработница Яневичей. Всплеснув от ужаса руками, позвала хозяйку. Раиса Васильевна, конечно, сильно огорчилась, что пропало любовно заготовленное угощение. Но она была мужественной женщиной: велела выбросить испорченное Глебом и пошла сказать, чтобы забрали в дом его самого, пока не замерз на террасе.

На горячее срочно были зажарены отбивные, и гости остались в неведении о происшедшем с Глебом конфузе. Однако его мужской авторитет у Яневичей с тех пор был перечеркнут, и о том, чтобы с ним породниться, уже не могло быть и речи.

Непредсказуемая судьба до сих пор, казалось, благоволила к Глебу Сытину и вот теперь неожиданно от него отвернулась. В эти же ноябрьские дни из следственного изолятора сбежал Константин Башун. Удачный побег, хорошо подготовленный, оплатили друзья на воле. Стража напилась, якобы по случаю праздников, и он улизнул, оглушив охранника и переодевшись в его одежду.

— Ну вот, убедился, что мы не бросаем друзей в беде? — с самодовольной усмешкой заявил ему Гладких, встречавший его на своей машине. — Немало это нам стоило бабок, но знаю — за тобой не пропадет!