Золотая книга романов о любви для девочек

Щеглова Ирина Владимировна

Меня совершенно не интересовала керамика. Но надо же было себя как-то занять.

Поэтому я старательно слушала рассуждения Татьяны всю дорогу, пока мы ехали. Я почти не обратила внимания на город. Так, промелькнул за окнами машины, а потом потянулись деревенские домики, и я поняла, что мы где-то на окраине.

Татьяна подкатила к дому на отшибе. За ним уже начинался лес.

Мы выбрались из машины, и только потом я осмотрелась. В общем, ничего особенного не было. Дом как дом, двор большой, заросший травой, но что меня удивило и почти сразу бросилось в глаза: весь двор был заставлен

какими-то причудливыми фигурками. Здесь были и животные, и птицы, и всевозможные вазы, причем таких необычных очертаний, что сразу и не поймешь, что это. Я заметила, что часть фигурок с дефектом: что-то отлетело или треснуло.

– Отходы производства, – объяснила Татьяна.

Во дворе, помимо дома, была еще одна постройка: низкое одноэтажное здание, несколько окошек, простая дверь, из трубы дым валит.

– Это мастерская, – объяснила Татьяна, – идем!

И мы вошли в темные сени, где стоял какой-то странный запах. И только потом я догадалась, что так пахнет глина.

Художница ждала нас.

В самой мастерской, кроме печки, были еще стол, несколько табуреток и полки со всякими приспособлениями.

Татьяна познакомила нас. У художницы руки были перепачканы мокрой глиной – она как раз мешала ее в ведре.

– Извините, – улыбнулась она, – обниматься не будем.

– Ой, ты работаешь, – сказала Татьяна, – мы помешали?

– Нет, это я для вас специально замесила.

– Ух ты! – обрадовалась Татьяна. – Будем окарину лепить?

У Жени глаза загорелись. А я все еще не понимала, что здесь такого… Но снова сделала вид, что мне ужасно интересно.

Наташа вернулась к своему ведру и начала тщательно перемешивать и растирать глину. Она говорила, что только руками можно добиться нужной консистенции, однородной и мягкой, как густая сметана. Потом она предложила нам попробовать. Я запустила руку во влажную массу, откуда-то из задворков памяти вернулось воспоминание о детской влюбленности в пластилин. Я улыбнулась и помяла пальцами упругую глину, она была прохладной и очень приятной на ощупь. Женя и Татьяна тоже влезли в ведро, и каждая отщипнула себе кусочек.

Наташа стала показывать, как надо правильно размять глину, чтоб получилась тонкая лепешка. Мы послушно лепили и слушали Наташины замечания. У Татьяны получилось быстро. Она уже не первый раз была здесь, так что знала некоторые секреты мастерства.

Потом лепешки надо было свернуть таким образом, чтоб внутри получилась полая фигурка. Я увлеклась и делала все очень осторожно, вспоминая, как возилась с бумагой, когда увлекалась оригами.

Мы все уткнулись в свои лепешки и не могли от них оторваться. Даже когда в мастерскую вошли двое мужчин, я не подняла головы.

Один из них оказался мужем Наташи Ильей, а другой был его другом. Приехал специально, чтоб самому сделать окарину.

Он рассказал совершенно невероятную историю. Оказывается, Наташины окарины поют. Причем только они умеют петь. У других мастеров они просто издают звуки, а эти – поют. В чем секрет?

Секрет был. Илья – музыкант, он обыгрывал каждую окарину.

Сергей, так звали парня, рассказал, как он впервые купил глиняную свистульку на выставке. И был просто потрясен ее звучанием. Он как раз записывал

со своим ансамблем новую музыку. И окарина там играла. Но случилась неприятность: во время записи окарина нечаянно разбилась. Сергей с ног сбился, разыскивая такую же. Но все, что ему удалось приобрести, не годилось. Потом ему повезло. Он встретился с Ильей и узнал у него о Наташе.

– И самое главное, – объяснял Сергей, – мне просто необходим тот же музыкальный тон, вы понимаете?

– Невозможно! – усмехнулся Илья. – Двух одинаковых не бывает.

Наши фигурки были готовы, теперь в них надо было проделать дырочки. Наташа выдала нам по специальной палочке, заостренной с одной стороны и в виде плоской лопаточки с другой. Показала, как делать отверстия.

– Ты тоже приступай, – велела она Сергею, – сделаешь лично для себя, Илья тебе поможет.

Теперь мы трудились вшестером. Я старалась. Во-первых, мне непременно захотелось самой сделать знаменитую поющую окарину, а во-вторых, этот парень, Сергей… Не могла же я сделать хуже, чем он!

Наши заготовки были окончены. Оставались мелкие штрихи. Я аккуратно заглаживала лопаткой шероховатости и неровности. Делала это нарочито медленно, поглядывая исподтишка на Сергея. Он склонился над своей лепешкой, Наташа и Илья ему помогали.

– Я все, – доложила Татьяна.

– Я тоже, – подхватила Женя.

– Молодцы! – похвалила Наташа.

Пришлось и мне с сожалением отдать Наташе свою фигурку.

– Для первого раза просто замечательно, – сказала она, рассматривая мою заготовку.

– А что дальше с ними надо делать? – спросила я.

– Теперь они должны высохнуть, потом обжиг в печи и глазурь, – объяснила Наташа, осторожно принимая у нас фигурки.

– Когда же их можно забрать? – не удержалась я.

– Через несколько дней, – пообещала Наташа, – хочешь еще раз приехать?

Я поспешно кивнула.

– Да ты волшебница! – удивилась Женя. – Нашу царевну-несмеяну заинтересовала!

Я покраснела. Сергей поднял голову и посмотрел на меня.

– Только, боюсь, она не скоро сможет приехать.

– Что так? – спросила Наташа.

– Далековато. Если только на зимних каникулах, – предположила Женя.

– Ты не в Москве живешь? – обратилась ко мне Наташа.

– Нет… Я в гости приехала…

– Понятно. В таком случае, Женя, ты передашь Лере ее окарину, – Наташа подтвердила свои слова кивком головы. – Ну, идите в дом, мы тут скоро закончим.

– А можно я еще останусь, посмотрю? – робко спросила я.

– Оставайся, конечно.

– А можно еще одну слепить?

– Лепи! – милостиво разрешила Наташа.

Женя и Татьяна вышли. Сказали, что помоют руки и сходят в магазин.

Наташа ловко лепила свои окарины. Сергей тоже был занят. Илья показывал, как он обыгрывает свистульки. Они разговаривали между собой, почти не обращая на меня внимания.

Я сидела на табурете, сложив перепачканные ладони на коленях, и следила за движениями взрослых. Сергей тоже был взрослым, высоким, худощавым, в джинсовом костюме, светлые волосы, забранные в хвост, змеились по спине. Пожалуй, красивым его не назовешь… Но было в нем что-то притягательное. Что-то, что отвлекло меня от мыслей об Андрее.