Золотая Колыма. Воспоминания А. С. Яроцкого о Колыме в литературном контексте

Яроцкий Алексей

Особое внимание Шаламова к А. К. Воронскому определялось его идеализированием ленинской партии и общей принадлежностью к троцкистской оппозиции. Шаламов воспринимал Воронского как профессионального революционера, старого большевика, настоящего марксиста и близкого соратника Ленина.

По воспоминаниям Г. А. Воронской, теплое отношение к ней Шаламова объяснялось его преклонением перед памятью ее отца А. К. Воронского.

Галина с детства общалась с писательским окружением отца. К Воронскому приходили Сергей Есенин, Борис Пильняк, Исаак Бабель, Вячеслав Полонский, Артем Веселый, пролетарские поэты из группы «Кузница» и крестьянские прозаики. Летом 1927 г. Воронские жили на даче в Сергиевом Посаде рядом с Бабелем, в 1928-м они отдыхали по соседству с Пильняком в Кисловодске. Об этих писателях Г. А. Воронская оставила воспоминания. Интерес к ним сближал Шаламова и Яроцкого с Воронской.

Яроцкий проявлял интерес к Воронскому, потому что возвращение его наследия было делом жизни его друзей И. С. Исаева и Г. А. Воронской.

7 сентября 1966 г. он писал И. С. Исаеву, что прочитал воспоминания А.К. Воронского о Горьком. Его волновал вопрос: «…почему такое охлаждение и даже перерыв в отношениях с 1931 года»? [66]

Он видел причину разрыва Воронского и Горького в расхождении их взглядов: «Я не могу простить Горькому его позиции. В 1918 году он подписывал петиции против “красного террора” (вместе с Ролланом и Короленко), а в тридцатые годы восторгался Беломорканалом и написал “Если враг не сдается, его уничтожают”. А кто был “враг”, мы знаем хорошо, уже в 31 году было видно, куда дело идет, а в 34 стало совсем ясно, а вот ему не было видно» [67] . Это суждение Яроцкого совпадает с высказыванием Шаламова в эссе «Письмо старому другу», где тоже процитирована известная формула Горького: «Если враг не сдается…». Причем совпадает время написания письма Яроцкого и эссе Шаламова, которое было откликом на процесс Синявского и Даниэля. Создается впечатление, что Яроцкому был известен текст эссе.

66

Переписка А. С. Яроцкого и И. С. Исаева // «Я не сплю в московской тишине…». С. 143.

67

Переписка А. С. Яроцкого и И. С. Исаева // «Я не сплю в московской тишине…». С. 143–144.

14 октября 1970 года Яроцкий писал Исаеву, что прочитал книгу Воронского «За живой и мертвой водой»: «Читал ее и раньше, но, мне кажется, без третьей части. Впечатление противоречивое, но некоторые места просто терзают душу. Особенно мне запомнилось место, где говорится о марксисте, объясняющемся в любви, и о том, как мать Г<алины> А<лександровны> заплакала, видимо, предчувствуя то, что ей уготовано судьбой и до и после революции. Хороши цитаты из Протопопа Аввакума «…до самыя смерти», так и получилось, А<лександр> К<онстантинович> стоял за правду до смерти. Вообще, много пророческого о грядущем поколении, о равнодушии и примазавшихся. У него есть отдельный рассказ, где эта тема раскрыта глубже. Чудная книга, теперь ее читают мои друзья…

Привет Галине Александровне, от души поздравляю ее с книгой» [68] .

В письме 15 января 1972 года, откликаясь на смерть А. Т. Твардовского, Яроцкий писал Исаеву, что Твардовский «…был тем, чем был Александр Константинович в двадцатые годы» [69] .

Мнение Яроцкого о повести А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича»: «Конечно, Солженицын не видел и малой части того, что пало на мою долю, он был в рабочем лагере, а я был в лагере уничтожения. Он был после войны, а я в руках Н. И. Ежова, так сказать, на самой свадьбе, а это разные эпохи и разная степень ужаса», – совпадало с впечатлением Шаламова.

68

Там же. С. 149–150.

69

Там же. С. 151.

Шаламов в письме Б. Н. Лесняку от 5 августа 1964 г. заметил, что современники не могут себе представить, какие страдания довелось испытать колымским лагерникам в конце 1930 гг. Читатели воспринимают повесть «Один день Ивана Денисовича» как «…изображение картины “ужасов” – а до подлинного ужаса там очень, очень далеко…» [70] .

А. И. Солженицын в книге «Архипелаг ГУЛАГ» называл Шаламова летописцем Колымы и по этой причине собирался исключить Колыму «из охвата этой книги» [71] . Солженицын соглашался, что лагерное испытание Шаламова «…горше и дольше моего, и я с уважением признаю, что именно ему, а не мне досталось коснуться того дна озверения и отчаяния, к которому тянул нас весь лагерный быт» [72] .

70

Лесняк Б. Я к вам пришел… С. 242.

71

Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. М.: Советский писатель; Новый мир. 1989. С. 117.

72

Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ: опыт художественного исследования. 111-1У. Paris, 1974. С. 210.

В этих высказываниях обозначен сквозной мотив творчества бывших колымских заключенных: они всегда помнили, что, несмотря на общую лагерную судьбу, им достались испытания разной степени тяжести. Проникнута особым драматизмом переписка В. Шаламова и Г. Демидова [73] . Демидов, обиженный на Шаламова за «безапелляционность в наставлениях и разносный тон», 27 июля 1965 года писал ему: «…за кого ты принимаешь меня самого? За придурка, прохлябавшего по поверхности колымской лагерной жизни где-нибудь в Дебине или подобном злачном месте?» [74]

73

Демидов Георгий Георгиевич (1908–1987) – инженер, физик, персонаж рассказа Шаламова «Житие инженера Кипреева». Шаламов считал его одним из лучших и умнейших людей, встретившихся ему на Колыме.

74

Шаламов В. Переписка с Г. Г. Демидовым // Шаламов В. Новая книга: Воспоминания. Записные книжки.

Переписка. Следственные дела. М.: Эксмо, 2004. С. 752–763.

Смысл упреков лагерного товарища в облегченном варианте лагерного режима был понятен тем, кто прошел через Колыму: в его подтексте скрывались подозрения по поводу того, какой ценой были куплены эти поблажки.

У Яроцкого особый интерес вызывала литература о Колыме. В письме И. С. Исаеву 10 июля 1981 г. он перечислил, какие книги о Колыме ему удалось собрать в своей библиотеке: «“Прописан на Колыме” Гарающенко, “Человек рождается дважды” Вяткина [75] , “Территория” Куваева, “На севере дальнем” – альманахи 1962 и 1959 г., “По колымской трассе” Ульриха, “Дальстрой” – сборник, “За линией Габерландта” Пальмана, “Магадан” Цвика, “По таежным тропам” Костерина [76] . Из этих книг заслуживают глубокого интереса “На Севере Дальнем” 1962, “Территория” и “Таежными тропами”» [77] .

75

Вяткин Виктор Семенович (1913–1991) – добровольно приехал на Колыму, с 1932 по 1950 г. работал в системе «Дальстроя».

76

Костерин Алексей Евграфович (1896–1968) – журналист, писатель. Родился в селе Новая Бахметьевка Саратовской губернии. Окончил шестиклассное реальное училище. Вступил в РСДРП(б). В 1917 г. вступил в партию большевиков, в Красную Гвардию, участвовал в Гражданской войне.

В 1921 г. организовал вместе с Артемом Веселым группу «Молодая гвардия», в 1925-м вместе они участвовали в создании группы «Перевал». В 1923–1930 гг. – специальный корреспондент и литературный сотрудник газет «На вахте». «Гудок», «Известия», «Труд». В 1936 г. добровольно уехал на Колыму. В ноябре 1936 г. приехал в Магадан, назначен зам. редактора газеты «Советская Колыма». Выезжал в районы Дальстроя, видел исправительно-трудовые лагеря. В 1937 г. уволен из газеты. В ноябре 1937 г. направлен на работу зам. начальника Приморского управления сельских и промысловых хозяйств. 23 марта 1938 г. арестован и осужден на 5 лет заключения в ИТЛ. В 1943 г. освобожден, в 1945 г. вернулся на «материк». В книгу Костерина «По таежным тропам» вошел очерк об Э. П. Берзине (Козлов А. «Он достаточно настрадался» // Магаданская правда. 1992. 3 марта. № 43).

77

Переписка А. С. Яроцкого и И. С. Исаева // «Я не сплю в московской тишине…». С. 157.

Яроцкий обратил внимание на книгу А. И. Алдан-Семенова «Барельеф на скале» [78] и воспоминания Горбатова «Годы и войны». Об Алдан-Семенове Шаламов писал Лесняку 5 августа 1964 г. [79] , 26 апреля 1964 г. Шаламов советовал ему прочитать публикацию А. В. Горбатова «Годы и войны» [80] : «…воспоминания о Колыме одного из колымских доходяг – генерала армии Горбатова… Речь идет о 1939 годе, о Мальдяке и о больнице 23-го километра. Обязательно найди и прочти. Это первая вещь о Колыме, в которой есть дыхание лагеря (и истина), хотя в уменьшенном “масштабе”» [81] .

78

Алдан-Семенов А. И. Барельеф на скале. М.: Советский писатель, 1990.

79

Лесняк Б. Я к вам пришел… Нина Савоева-Гокинаева. Я выбрала Колыму (архивы памяти). М.: Возвращение. 2016. С. 241.

80

Горбатов А. В. Годы и войны // Новый мир. 1964. № 4.

81

Лесняк Б. Я к вам пришел…. С. 237.

Выполняя просьбу Шаламова присылать книги магаданского издательства, Б. Н. Лесняк отправил ему книгу Виктора Вяткина: «В ней кое-что рассказано о заключенных. Книга не раскрывает всей правды о Колыме, ее трагедийном облике, о цене, заплаченной за освоение края» [82] .

Шаламов был разочарован книгой Вяткина, он хотел получить из Магадана «…описания географические, исторические работы, документы, дневники, мемуары, исследования, все, что угодно, но не бессовестную болтовню господина Вяткина. …Эту “книгу” написал подлец» [83] , – с возмущением выговаривал он Борису Лесняку 14 января 1965 г., извещая о получении посылки.

82

Там же. С. 250.

83

Там же. С. 244–245.

Яроцкий внимательно прочитал книгу В. Вяткина «Человек рождается дважды» [84] , цитировал его описание облика Гаранина: «Рядом с Павловым (начальник Дальстроя, сменивший Берзина) шел Гаранин. Он был среднего роста, плотный, кругленький, с короткой шеей и пухлым лицом. Если бы не мутный взгляд, то его можно было бы принять за добродушного человека».

Яроцкий привел свидетельство Вяткина о том, какой ужас охватывал заключенных и администрацию, когда появлялся Гаранин, и как на каждом прииске он просматривал личные дела заключенных, выбирая, кого отправить в штрафные отделения, кого оставить жить, а кого послать умирать. Гаранин не видел людей, а изучал их личные дела, и на основании дел определял судьбы заключенных.

84

Вяткин В. Человек рождается дважды. Магадан: Магаданское кн. изд-во, 1964. 815 с.