Золотая лихорадка
Шрифт:
– Че, не веришь? Иди! Иди! Становись!
Сашка погнал Студента.
– Молись, чтобы простил за глупости! – Сашка замахнулся бамбуковой палкой.
– Сашка, я же тоже за счастье людям! – сказал Студент.
– Знаю! А я за что? Ты говорпшь, когда будет хорошо? Потом? А мне надо порядок сейчас. Порядка нету? Иди работай! Мне некогда!
– Порядок должен быть не религиозный…
– Хорошо! Другой порядок будет – будем другой исполнять. Пока нету. Пока такой. Исполняй
Сашка всем нравился. С ним никогда не бывало скучно. Ему прощали его грубости.
Сашка после ранения Егора стал поосторожней. Но свое беспокойство он прикрывал шутками. Он знал, что и его, и любого из старателей в любой момент может настигнуть пуля. Могли явиться опасности и похуже… Он готовился ко всему.
– А бога нет! – склабясь, сказал Ломов, становясь вместе с Ксеней. Он запнулся за корень дерева и обматерился.
– Мой папка всегда говорил – все болезни к человеку входят в рот. Все несчастья выходят у человека изо рта! Ты что сейчас говорил? – спросил Сашка.
– Вася, читай молитву, – сказал Ломов. – Ты грамотный… Бери, Вася, молитвенник.
– На той стороне монах читает. Ты – тут! – сказал Сашка. – Завтра молитву читать тебе! – сказал он Студенту.
Васька взял новенький молитвенник и стал читать. Все истово крестились.
– А царя-то, говорят, опять… того… – не утерпел Ломов после молитвы.
– Царь тебе мешал? Мой золото и молчи! – отвечал Сашка. – Наслушался! Дурак! Они уйдут, а тебе жить на месте. Тебя в тюрьму, а они скажут – мужик дурак, темный!
– А я, Вася, собрался домой! – сказал Ломов.
– А как же пекарня?
– Я-то остаюсь! – сказала Ксеня. – Он пусть едет. Хозяйство нельзя бросать. Тут я и одна управлюсь. Без меня он много не моет, а я на пекарне занята. Доля-то мне идет… А он-то один не управляется. И пески поднять, и возить, и мыть… Куда же одному-то… Пойдем уж сразу, собирайся да с обеда и езжай…
– А у тебя, Ксенька, с кем ребята? – спросила Таня, взяв лопату.
– С кем? Дома, старший там, да брат мой… Бабки, поди.
– Сколько ребятишек-то?
– Осмеро, как у китайца! Надо ехать, че поделаешь! – почесывая затылок и сдвигая шляпу на лоб, говорил Ломов. Ехать ему, кажется, не очень хотелось.
– Езжай, езжай, – говорила Ксенька, – не раздумывай! Не тяни! Дело-то, дело-то тамока стоит, поди… А тут че и случится, какой с бабы спрос? Осьмерых-то не осироти!
– Ты думаешь, разгонят? – спросила Таня.
– Куда такую ораву разогнать! Придут, так, поди, сами рады будут.
– А без лодки-то ты как потом? – спросил муж.
– Я одна! Делов-то! Каждая семья возьмет в загребные! Грести, поди, смогу… Отработаю…
Пришел китаец-ресторатор.
Ксенька
Староверы привезли в лодке связанного молодого парня и стали объяснять Сашке, в чем его вина.
– Пори! Пори сам! – сказал Камбала. – Второй раз – я! Это дело артельное… Сколько пороть – решайте. Убить нельзя. Пороть можно, сам виноват – сам пусть отвечает.
Камбала уехал на другую сторону реки и нырнул в штрек, он пошагал, согнувшись, в глубь его. Во тьме горела одинокая свеча.
Тимоха бросил кайлу и сел на тачку. Президент и начальник полиции закурили.
– Худо! Казну стали обманывать! – сказал Тимоха. – Реза не дают, процента банкового. Утаивают. Знаешь, кто утаивает? Никита Жеребцов! Че делать?
– Пугай надо.
– Ничего не сделаешь. Народ порчен. Надо бы поймать Никиту.
– Можно! – сказал Сашка.
– Как?
– Надо спиона посылать. Узнать!
– Какого это еще шпиона?
– Ну тайное дело делать. И тогда поймаем. Только надо чужого сначала поймать. Надо людей пугать. Все узнают – спионы ходят, следят… Спиона ходит, спиона есть, будут бояться. Надо обязательно. Будут платить хорошо!
– Думаешь, Никита струхнет?
– Да… А если не поможет, поймаем.
Подслеповатый Фып явился в гости к маленькому русому чувашу с бородкой. Этот чуваш, по прозванию «Чилимсик», был старшинкой в небольшой смешанной артели из русских и китайцев.
– Хороший заработок! – говорил Фын. – Можешь мне продать, хорошо заработаешь! Не плати налога! Егора нет – зачем платить! Я лучше куплю и плачу тебе дороже всех. У меня есть деньги.
Он купил добычу. Чилимсик и его товарищ Лян пожаловались Сашке, что у них плохой съём с бутары, нет ничего, что участок негодный, видно, надул их волосатый Егор. В тот же вечер Лян и Чилимсик опять продали Фыну золото.
Однажды Лян сыпал горячее золото со сковородки, а мимо шел Сашка, Лян испугался, что узнает все, но Сашка Кузнецов, казалось, не обратил внимания и прошел.
Сашка нес столб на плече. Он вошел в резиденцию и запер дверь. Силин и Камбала стали рассматривать столб. На нем была выжжена буква «Ж».
– Сволочь! Это он! – говорил Тимоха. – Двести шагов от речки!
– Да, это Жеребцов… Застолбил место, чтобы захватить, когда нас погонят. Ево хитрый!
– Хитрей попова теленка. Он машину заказал в Америке. Я думал, он врет. Сапогов все жалуется, что дорогая покупка, как, мол, доедет. Я думал, Никита просто обчистить задумал артельных…
– Он – честный, – сказал Сашка.