Золотая лирика

Жало

Ты сказал, что хочешь,

что меня он ждешь,

но опять хохочешь,

слов не разберешь.

Это я блондинка,

жгучий ты брюнет,

любишь ты лезгинку,

я люблю балет.

Между нами годы,

долгие века,

хрупкие невзгоды

есть

наверняка.

Значит, зреют злаки,

связь других времен,

ты печали знаки

в мыслях не отмел.

Чтобы не мешали

встретиться со мной,

ты препятствий жало

бросил на покой.

2 января 2004

Новогоднее

Третий день на столе ананасы

там и тут, там и здесь, там, где лесть.

Вокруг елки снуют папуасы,

разнося новогоднюю весть.

От шампанского волей – не волей

появляется гибкость в ногах,

и любое пространство им поле,

его топчут в туфлях, сапогах.

С рюмкой водки дичают с глотками,

обезьяньи ужимки, прыжки.

Лихо машут руками, платками

и съедают банана вершки.

Апельсин рядом с винною бочкой,

топот слышен как стадо коней,

новогодняя ставится точка,

под мигание ярких огней.

Обезьянки, гориллы уныло

оседают устало на стул,

выпивают, съедают, остыло…

еще часик и ветер спать сдул.

Ананасы опять все не съели,

оливье горкой снежной лежит.

За окном завывают метели,

и салют за салютом летит.

5 января 2004

Рождество

Вновь Рождество вошло в мои края

без лишнего помпезного сиянья,

гирлянды в мини звездочках даря

для нового в их жизни созидания.

Мне нужен ты, мой лучший, верный друг,

ты в Рождество неистово пригожий.

Нужна поддержка добрых, честных рук,

Люблю твой голос – сильный и хороший.

Как хочется уткнуться вновь в плечо,

почувствовать твое благословенье.

Мне одиноко, в мыслях тяжело

перебирать лишь прожитые звенья.

Но ты – мираж, как праздников парад,

почти забыт, не чувствую ладоней.

Ты рад был мне. А кто судьбе не рад?

Друг далеко, не слышу сердца стоны.

Вновь Рождество осталось за окном,

холодный воздух звездного сиянья,

и каждый человек немного гном

перед величием звездного послания.

8 января 2004

Блаженный вид

Есть

что-то общее в поэтах:

тревожный взгляд, блаженный вид.

Они – мудрейшие на свете,

В стихах хороших – каждый гид.

В них суета спокойных опций,

меланхоличность светлых дней,

и мысли их неровных порций,

порой в загадках и видней.

Такими сделала природа.

И летописцы всех вождей

всегда бывают из народа,

они как жрицы новостей.

Когда все вместе, то нередко

от них идет ионный пыл,

и каждый что-то скажет метко,

потом поникнет. Все. Остыл.

Такие странные создания.

Поэты – славные умы,

все – летописцы мироздания,

что выжимают луч из тьмы.

11 января 2004

Гимн АКАДУ

Пролетели строчки как года,

линии зеленого на черном,

так доска нам стала навсегда,

под АКАД в компьютер занесенной.

Было ли: доска и ватман друг,

циркуль, карандаш еще линейки,

и графит творил за кругом круг,

рисовал как ветер занавески.

А сейчас компьютер, мышка – прыг,

стали для конструктора как кульман.

В дисководе слышен дикий рык,

а программы стали нашим культом.

Голуби из цифр и редких слов

зеленеют, бегая по полю.

Точки забелели, словно корм,

я себя сегодня не неволю.

Тридцать два я года с чертежом,

несколько он тоже изменился,

а АКАД мне стал теперь пажом,

скорости хорошей он добился.

Плоттер встретит все мои дела,

и чертеж в нем словно бы из книги.

Я себя всю делу отдала.

А стихи? Они мои вериги.

13 января 2004

Стихи-грехи

С годами я люблю все больше:

люблю стихи.

А книга, книга жизни толще,

легки грехи.

И становлюсь я бестелесной,

всегда одна.

Я беззащитна, я из леса,

твоя пята.

Живу, терплю судьбу и боли

без суеты.

И только нервы как мозоли,

и в мыслях быт.

Какой мой вид? Его не трогай,

все в нем запрет.

Я неизвестна за порогом,

там тет-а-тет.

Моя судьба, семьи проблемы

среди родных.

Я лишь в стихах бываю смелой,

простор страны.

А на просторе тесной кухни,

где шаг и стол,