Золотая ловушка
Шрифт:
Ему казалось, что прошло не больше минуты, но, когда он открыл глаза, оказалось, что уже темно. Шел дождь. Выходит, он потерял сознание.
Очнувшись, не увидел ничего, кроме густого мрака, все вокруг ревело и стонало от мощных порывов ветра и почти непрерывных раскатов грома. Ветер налетал на горы плотной стеной, пригибая к земле могучие деревья, словно плакучие ивы, обрушивая на скалы потоки воды. Жесткие струи хлестали по земле и по его промокшему насквозь, сжавшемуся в комок телу.
В какой-то миг за ветром, который выл и стонал в вершинах хребта, он расслышал другой звук, слабый, но достаточно отчетливый. Внезапная вспышка молнии осветила горы ярким, •
Огромная сосна, возле которой он лежал, словно взорвалась у него на глазах, вся масса вздымавшегося над ним дерева покачнулась и с оглушительным треском повалилась в сторону от него, оставив обнажившиеся светлые волокна древесины на верхушке пня на волю ветра и дождя. Молния полоснула по горе, и теперь земля и скалы пахли горелой хвоей.
И за всем этим ревом он снова распознал еле слышный звук — шепот. Сверкнула молния, и в ее свете он увидел Кэпа Моффита, который стоял над ним, приготовившись, с револьвером в руке. В тот самый момент, как Бостуик его разглядел, Моффит выстрелил!
Пуля просвистела мимо, и Джим, перекатившись на живот, лихорадочно схватился за оружие. Он стрелял почти наугад, выпустив три пули в том направлении, откуда раздался выстрел. Огромным усилием воли, ухватившись за пень сраженного молнией дерева, он поднялся, и, когда снова сверкнула молния, два человека выстрелили одновременно, как один. Бостуик оторвался от пня и бросился сквозь стену дождя туда, где видел Моффита. Они сшиблись. Джим яростно ударил дулом своего револьвера, промахнулся и упал лицом вперед. Мгновенно перевернувшись, он увидел над собой темную, нетвердо стоящую на ногах фигуру. Моффит выстрелил, вспышка сверкнула всего на расстоянии фута от лица Джима. В нос ему ударил противный запах горячего пороха, он вновь почувствовал удар поразившей его пули.
Темные груды облаков перекатывались над горной цепью, а между пиками, словно огненные дервиши, плясали молнии. Лес непременно загорелся бы, если бы не дождь, который обрушивал на деревья огромные массы воды.
Моффит выстрелил снова, но его качало, так же как окружавшие его кусты и деревья, так что он промахнулся. Бостуик перевернулся на живот. Он упорно боролся, мыча от ярости, от желания подняться на ноги и схватиться с Моффитом. Наконец, отчаянно взмахнув рукой, вцепился в лодыжку киллера. Дернул — Моффит упал, такой же израненный и окровавленный, как и он сам, и Бостуик пополз, стремясь добраться до его горла. Сверкнула очередная вспышка молнии, потом раздался выстрел Моффита.
Сознание возвращалось к нему, но медленно. Джим Бостуик лежал лицом вниз на камнях горного хребта, начисто выметенных и вымытых ветром и дождем. Вокруг, там, где совсем недавно бушевал ветер и неистовствовал дождь, царила мертвая тишина. В голове молотом стучала боль. Плечо и рука словно одеревенели, нога не слушалась, каждое движение причиняло мучительные страдания.
Дождь прекратился. Ветер стих. Раскаты грома в дальних одиноких ущельях на юге казались отсюда беспомощным щенячьим урчанием. Облака, гонимые ветром, метались, не находя покоя, соперничая со звездами за место на небе. А Джим Бостуик лежал совсем один, беспомощно раскинувшись на камнях этой горы; у него не осталось никаких сил — он ослаб от потери крови и переохлаждения, пролежав всю ночь под проливным дождем. А потом он протянул руку и нашел свой револьвер. Каким-то образом ощутил, что у него есть колени, подтянул их и приподнялся. Попробовал крутануть барабан револьвера, и
Непослушными пальцами нажал на стержень отражателя и вытолкнул пустые гильзы. Потом тщательно зарядил револьвер, достав патроны из пояса. Рядом с ним никого не было. Он это хорошо видел. Где теперь Моффит — неизвестно, но по крайней мере не здесь.
Джим пошарил вокруг себя, ощупывая камни, и нашел сломанную ветку. Пользуясь ею как костылем, поднялся.
Блэки, скорее всего, убежал. Его прогнала буря. Бостуик знал, что перед ним, на тысячу футов ниже, находится ранчо и, если он хочет остаться в живых, он должен туда вернуться.
Пытаться идти в обход по тропе бесполезно. Ему ни за что не осилить такой путь. Нужно как-нибудь постараться и ощупью, ползком спуститься прямо вниз. Он не знал, сколько ему потребовалось времени, опомнился, только когда понял, что находится уже внизу, и в тот момент обнаружил кое-что еще. Следы лошади!
Если здесь следы, это означает, что они оставлены после бури. Он кликнул, рискуя получить пулю от Моффита, если тот еще жив и находится поблизости. Потом звал снова и снова. И наконец услышал тихое радостное ржание и знакомое цок-цок-цок.
— Блэки! — шепотом позвал он. — Блэки!
Лошадь фыркала и пятилась назад, потом подошла ближе, принюхиваясь к чему-то в темноте. Бостуик потянулся к ней, но она снова отпрянула. Он назвал вороного по имени, и лошадь успокоилась. Одна рука ухватилась за стремя, Джим подтянулся, и вот он уже в седле, мокром от дождя.
— Домой, Блэки! — прошептал он, и вороной, словно только и ожидая этого приказания, послушно повернул и направился через неширокую долинку к фермерскому дому.
Навалившись на луку, он все-таки ухитрялся держаться в седле. Наконец конь остановился у ступеней крыльца, Бостуик практически свалился на землю. А когда стал подниматься по ступеням, его рука наткнулась на человеческое лицо, неподвижное лицо. И тело тоже не шевелилось, но было теплое.
В тусклом свете серых холодных предрассветных сумерек он увидел перед собой скорчившуюся фигуру. Кэп Моффит!
Джим Бостуик засмеялся — этот хриплый звук больше походил на кашель.
— Ты… Значит, ничего у тебя не получилось! — насмешливо сказал он своему врагу.
Обернувшись к вороному, он ухватился здоровой рукой за подпругу, каким-то образом ухитрился ее распустить, так что седло упало на землю. Потом наклонил лошади голову и снял уздечку.
— Поваляйся как следует, парень, — прошептал он, — а потом иди щипать травку.
Он отворил дверь, потом взял за шиворот Моффита и втащил его в дом, оставив снаружи один сапог, зацепившийся шпорой за порог. Достав револьвер Моффита, он положил оружие и его хозяина рядом с собой.
Ему понадобился целый час, для того чтобы рассмотреть свои раны, и еще час, для того чтобы промыть их и кое-как перевязать. Занимаясь этим делом, он хмуро поглядывал на Кэпа, который не приходил в чувство.
— А я вот все еще двигаюсь, — усмехнулся он. — Меня так просто не одолеешь.
Покончив со своими ранами, он принялся за раны Моффита. Джим держался на нервах, знал, что в нем ничего, кроме нервов, не осталось. Он заставлял себя держаться, заставлял свое тело двигаться. Окончив перевязывать раненого, он поставил греть воду на плиту и тяжело опустился в кресло. Его лицо, обросшее щетиной, потемнело, глаза ввалились, в спутанных волосах было полно песка и крови — последняя пуля рассекла кожу на голове и, должно быть, вызвала нечто вроде небольшого сотрясения мозга. Бостуик мрачно смотрел на киллера, который все еще не пришел в сознание.