Золотая медаль
Шрифт:
— Рост — ерунда. Не гренадером же ты готовишься стать? Ты, Ниночка, на коллектив опирайся. Это же — пионеры.
— Хороший совет, благодарю. Только как я его сумею применить? У них была вожатая, они над ней просто издевались.
— Гляди, чтобы ты не растерялась, не смущалась. А то авторитет потеряешь.
Нина засмеялась.
— Сначала авторитет надо заработать, а я, хотя убей, не знаю, как это делается.
— Нет, комитет правильно сделал, что послал тебя в пионерский отряд пятого класса. Я сама была за это.
— Ой, я забыла что ты — член комитета.
— Ты
— Благодарю за комплимент, только я таки по-настоящему боюсь провалиться. Какая же из меня тогда комсомолка? Перед собой стыдно.
Как-то несмело она положила обе ладони на плече Марийке и снова тихо, почти шепотом, спросила:
— А ты хочешь, чтобы я рассказала сейчас сюжет своего рассказа?
— Ниночка, что за вопрос? Конечно, хочу, мне очень интересно. Но почему только сюжет? Ты прочитай рассказ.
— Его еще нет. Я хочу сначала увидеть все события в своем воображении, а тогда уже писать. Герои мои — ученицы десятого класса. Ну, слушай.
Нина удобно уселась на тахте. Закрыв глаза, какой-то миг молчала, собираясь с мыслями.
— Я коротко. В десятом классе учится девушка. Мать ее преподает в этом классе тригонометрию. Звать учительницу, скажем, Ольга Семеновна. Она очень требовательна, четверку и то тяжело у нее заработать. Тройками и двойками так и сыпет. А как только вызовет свою дочь, так и ставит ей пятерку. Дочь каждый раз прекрасно решает задачи. По другим предметам и тройки у нее, а может, даже и двойки есть… Только по тригонометрии — всегда пятерка.
Здесь и началось. Ученицу игнорируют, так как решили, что мать заранее предупреждает ее, какую задачу спросит. Тебе не нравится?
— Нет, я слушаю.
— Ну, вот. Ученица ощущает неприязненное отношение к себе одноклассниц. И вот однажды — чудо! Она не смогла ответить урок! Ни одной задачи не смогла решить! Класс замер. Все ждут, что будет дальше. А Ольга Семеновна, сама крайне удивленная, спрашивает: «Что с тобой? Ведь тригонометрия — твой любимый предмет. Тебе следовало бы поставить двойку, но я ничего не ставлю, так как тригонометрию ты знаешь и, наверное, сегодня ты просто недомогаешь».
Здесь произошло неожиданное: ученица заплакала и гневно обратилась к матери, может и ногой топнула: «Ставь двойку! Не имеешь права не ставить!»
Мать растерялась, разволновалась, — что же, думает, здесь произошло? В классе, знаешь, тишина такая, что слышно, как муха жужжит. Начинает Ольга Семеновна расспрашивать дочь, и здесь все обнаруживается. Ученица, в самом деле, всегда хорошо готовилась к урокам и сегодня просто специально не ответила, чтобы «заработать» двойку и вернуть утраченную дружбу своих одноклассников. Вот и все… Ну, как тебе?
Марийка молчит. Нина всматривается в лицо подруги, и сердце у нее начинает неприятно ныть.
— Марийка, — повторяет Нина осевшим голосом, — как я… придумала?
Марийка резко повернулась.
— Да, именно придумала, — произносит она с ударением на последнем слове. — В самом деле, придумала. Так как в жизни такого не могло быть.
Нина молча смотрит на подругу. Она привыкла
— Видишь, Нина, — говорила дальше Марийка, — я не могу поверить в такую историю. Неужели десятиклассницы могли серьезно подумать о заговоре матери-учительницы и дочери? Разве же мать не желает добра своей дочке? А если желает, то наверно хотела, чтобы у дочери были настоящие знания. Ниночка, дорогая, не сердись на меня, но почему читатель должен верить твоей выдумке, если в действительности все было, наверное, совсем по-другому, совсем проще!
— Как же было? — тихо спросила Нина, ощущая — сейчас разрушается то, что уже стало ей близким, то, что она строила с такой любовью и настойчивостью.
— Нет, никто из учеников не мог подумать, — говорила сосредоточенно и серьезно Марийка, — что мать, учительница тригонометрии, сговорилась с дочерью. На самом деле, наверное, думали, что мать помогает дочери по этому предмету. Да, так оно и было. Если бы такая глупая мысль о заговоре матери и дочери и пришла в голову какой-то ученице, то ее никто бы не поддержал. И потом — не верю я истерике, которую устроила в классе ученица. Она, наверное, нашла бы другие средства убедить своих одноклассниц в том, что они напрасно стали ее игнорировать.
— Какие же? — так же тихо промолвила Нина, убеждаясь, что сюжет ее ненаписанного произведения уже распался.
— Какие средства, спрашиваешь? Да просто сказала бы подругам: «Какого черта вы выдумали? Ну-ка, спрашивайте меня сами, я вам любую задачу решу!»
Марийка замолчала, немного подумала и заговорила снова:
— А почему твоя ученица, вместо плакать в классе и требовать поставить ей двойку, не рассказала прежде матери обо всем? «Вот, мол, что думают подруги о пятерках, которые ты мне, мам, ставишь!» Так, Нина, наверное, произошло бы в жизни. Но я знаю, почему ученица ничего не сказала своей матери.
— Почему?
— Потому, что тогда не было бы рассказа. Кроме того, мне кажется, что если твоя героиня так чудесно знала тригонометрию, то, наверное, и по другим предметам успевала. А если у нее были четверки и пятерки еще и по другим предметам, то никто бы из ее подруг даже не подумал бы о заговоре с матерью.
Нина шумно вздохнула.
— Знаешь, Марийка, у тебя такие логические замечания… Если я буду когда-то писательницей, то ты будешь литературным критиком. Мне еще надо все обдумать. Все, тобой тут сказанное. Вот ощущаю, что твои слова будто и правдивые. А отказаться сразу от того, с чем сроднилась, что выносила в сердце, очень тяжело… Думается, что и такой случай, как у меня, мог бы произойти…