Золотая мышеловка

Серова Марина Сергеевна

К моему легкому удивлению, ни клейма, ни номера пробы мне обнаружить не удалось. Я положила браслет обратно на столик и взяла второй. Он представлял собой зеркальную копию первого и был также изумительно хорош. Но здесь мне повезло больше: на внутренней стороне, ближе к краю, я увидела небольшую выпуклость, слегка отличавшуюся по цвету, имевшую знак пробы. Однако это был не стандартный штампик, а замысловатый вензель, что подтверждало мою идею об авторской работе. Тут я поймала себя на мысли, что, оказывается, совсем не так уж и плохо быть молодой, красивой, интересной девушкой и иметь ко всему прочему папу — директора большой фирмы со штатом молодых помощников. Я не удержалась от соблазна и надела

браслет на руку. Он сидел легко и удобно, одновременно приятной тяжестью напоминая о высоком общественном статусе владелицы. Я встала, подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. На отсутствие мужского внимания мне до сих пор жаловаться не приходилось, в старухи тоже в ближайшие несколько пятилеток я записываться не собиралась, но подобных подарков, несмотря на немалое число поклонников и романтических приключений, мне пока не преподносили.

Да, любовь — это когда вопреки, а не благодаря. Ведь Дмитрий не мог не знать о Викином замужестве, а тем не менее сделал такой роскошный подарок. Или, может, этот вопрос еще не решен окончательно, и борьба за руку и сердце дочки директора фирмы продолжается? Не поэтому ли Сергей так суетился и беспокоился о поездке, говоря о дополнительных условиях, выдвигаемых папой? В таком случае от соперника ему был нанесен сильнейший, почти сокрушительный удар.

Мои размышления были прерваны тем, что шум воды из душевой прекратился. Это означало, что Вика скоро должна выйти.

Я сняла браслет, положила его обратно на журнальный столик и начала раздеваться. Из душа появилась Вика с мокрым полотенцем в руках.

— Ну как? — спросила я ее.

— Чудесно, — ответила она и с ходу прыгнула на кровать.

После тугих и ласковых струй воды остатки напряжения, сковывавшего тело после схватки на дороге, окончательно улетучились, напряжение сменилось полной расслабленностью, а ушибленные места перестали ныть, дергать и вообще как-либо напоминать о себе. А после пары чашек крепкого кофе по-турецки с халвой, любезно доставленных нам в номер, расслабленные до полной аморфности мышцы опять приобрели свой обычный упругий тонус. Я снова была в отличной физической форме и готова продолжать работу.

Я достала из Викиной сумки «Нокию». С Демидовым была договоренность, что я буду звонить по ее телефону лично в случае непредвиденных событий. Вика знала об этом и поэтому не возражала.

— Отцу будешь звонить? — спросила она.

Я молча кивнула.

— Женя, ты там сильно не расписывай, пожалуйста. А то он будет переживать и может еще потребовать, чтобы я… чтобы мы вернулись, — попросила она.

Я включила мобильник, но «Нокия» в ответ только жалобно пискнула, а электронное окошечко погасло и подернулось мутной серой пленкой. Электроника не выдержала дорожных страстей жаркой Турции. Все мои попытки реанимировать телефон окончились полным провалом.

— Похоже, мне удастся выполнить твою просьбу. Связи мы лишились. Мне следовало не слушаться твоего отца и захватить свой сотовый телефон. Он, конечно, не такой изящный, но зато способен выдержать целую встряску.

Вика взяла «Нокию» и энергично потрясла ее около уха, обреченно положив на столик.

— Вряд ли тебя это утешит, но водителю джипа я тоже разбила мобильник. Так что твой телефон в некотором роде скончался отомщенным, — попробовала я поднять настроение. — Раз такое дело, будем считать, что все случившееся было простым недоразумением, и твоего отца не стоит беспокоить. Я позвоню ему в другой раз. Тем более что твоя поездка может оказаться под угрозой.

Вику это предложение устроило, и она быстро согласилась.

Судя по виду, открывавшемуся из нашего окна, море находилось довольно близко от нашей гостиницы, и после непродолжительных сборов мы пешком отправились в сторону пляжа.

Кварталы современной застройки чередовались с районами, где, казалось, абсолютно ничего не поменялось со времен Османской империи и время навсегда остановило свой ход. Восточная пестрота и яркость естественно сочетались с густой, почти российской пылью, и иногда казалось, что заунывный стон муэдзина, скрип деревянной арбы и негромкое журчание арыка растворились в раскаленном воздухе, неподвижно зависнув среди куполов и минаретов. Порой невозможно было избавиться от ощущения, что из-за поворота древней узкой улочки вот-вот появится верблюжий караван, доверху нагруженный шелком и драгоценностями.

Вика шла, от восхищения широко распахнув глаза. Она получала порцию желанной восточной экзотики. При очередной смене старого и нового кварталов я обратила внимание на мальчишку лет семи-восьми, неотступно следовавшего за нами почти от самой гостиницы. Это было обычным явлением для Востока. Точно так же мужчины навязчиво предлагают приезжим свою помощь в организации от «чаю попить» до «найти или отвести куда хочешь». Этот мальчишка шел за нами примерно так, как голодные собаки проходят мимо окон кухни. Не спуская глаз и боясь подойти поближе — вдруг кипятком ошпарят или бросят камень.

Увидев, что я посмотрела на него в упор, он сразу остановился, а затем спрятался за выступ стены, не переставая смотреть в нашу сторону. Я бросила ему мелкую монетку. Монетку он поймал на лету, как собака брошенный кусок сахара. После этого он исчез из поля моего зрения. Во всяком случае, некоторое время я не видела его, но какое-то неприятное чувство слежки все же осталось, несмотря на все мои попытки от него отмахнуться.

На пляже мы провели несколько упоительных часов на теплом песке, с ласковым морем и холодным мороженым, доставляемым по первому взмаху руки. Вика огромными кусками, не «пережевывая», заглатывала новые впечатления, наблюдая за мусульманскими женщинами, купавшимися, согласно законам ислама, в длинной одежде рядом с другими «освобожденными женщинами Востока» в предельно открытых купальниках. Специально приготовленный Викой для показа на южном пляже купальник был продемонстрирован. Этот пункт ее поездки был успешно реализован.

Я же в паузах между заплывами в море и солнечными ваннами не забывала осторожно поглядывать по сторонам. Опасности ниоткуда не ощущалось, хотя мы явно привлекали горящие плотоядные взгляды турецких мужчин. В особенности Вика, загоравшая и купавшаяся в украшениях, включая подаренные браслеты.

Вдоволь наплававшись и позагорав, мы расположились в уличном кафе неподалеку от пляжа. Оно представляло собой не очень широкую, покрытую мраморной плиткой дорожку между двумя вытянутыми бассейнами, наполненными до самых краев подкрашенной чем-то в необычно глубокий изумрудный цвет водой. Вдоль воды стояли ряды разноцветных фонарей, мигавшие в такт спокойной, но витиеватой восточной мелодии. Постепенно, под блюда и напитки местной кухни попадаешь в такт музыке, сливаешься с ритмом музыки, и начинает казаться, что вся жизнь течет тихо, спокойно и однообразно, как и эти звуки, а все будничные заботы не более чем мираж. Мелодия постепенно затихла и сменилась быстрой бодрой песней. Вика блаженно откинулась на спинку стула.

— Женя, о чем поют? — спросила она.

Я прислушалась, улавливая смысл слов, и огласила свое заключение:

— Про девушку.

— Как? Опять? — рассмеялась Вика.

— Да. Только это уже совсем другая девушка. Она красива и прекрасна, но не платит взаимностью безумно влюбленному в нее и тоже прекрасному турецкому юноше. Тот бросил к ее ногам машину, виллу и дубленку, а она только жестоко смеется над ним. И все потому, что она — русская, и зовут ее…

— Наташа, — весело прервала меня Вика.