Зoлoтaя Opдa и eе пaдehиe
Шрифт:
Если боярину этого казалось мало, он забирал свою дружину и отправлялся с нею подальше на север и восток и там нападал на туземные племена, таким путем впервые узнававшие о существовании Новгорода с его алчными до наживы хозяевами.
К концу XI в. боярские дружины дошли до Урала. Бывавшие там люди дразнили аппетиты не только новгородцев, но и южан (киевлян) своими рассказами о чудесах этих далеких краев: там, в далекой Югре, с неба падают тучи, из которых выходят маленькие белки и олени, которые тут же вырастают и разбегаются по земле, в Уральских горах живут неведомые люди, предлагающие меха в обмен на железные изделия.
Все эти рассказы, идущие из Новгорода, говорят о том, что именно больше всего интересовало
Так в Новгороде успело образоваться два слоя богачей - боярство и купечество, с явным преобладанием силы бояр. Нигде в это время на Руси не было боярства более могущественного. Этот факт наложил свой отпечаток на всю историю Новгорода. Бояре использовали свою силу и политически: вынужденные считаться с городской массой, они все же захватили в свои руки власть и превратили Новгород в боярскую республику. В конце 30-х годов XII в. Новгород стал республикой.
В этой республике бояре отвели более чем скромное место и князю. И не случайно многие историки в недоумении останавливались перед вопросом: зачем и почему князь, несмотря на всю незавидность своего положения, все-таки сидел в этом боярском гнезде!1
Действительно, князя здесь сжали со всех сторон: он даже на охоту ездить не мог, куда хотел, не мог пасти своих лошадей на не указанном заранее месте, рыбу впрок мог заготовлять только там, где разрешало ему вече, предварительно огово-оившее все эти и подобные мелочи в договорной грамоте, на которой князь должен был целовать крест. В Новгороде князь всегда пришелец из чужой, хотя бы и соседней земли, так как Новгородская земля своих собственных князей не имела: они шли в Новгород со стороны. Зачем и почему?
На этот вопрос ответить нетрудно.
Новгород находился в окружении земель, во главе которых стояли князья и короли.
Новгород не мог в силу своих жизненных интересов не входить в постоянную и тесную связь со своими соседями, а эти соседи из-за Новгорода, можно сказать без преувеличения, все перессорились и передрались. Все они считали для себя важным так или иначе связаться с Новгородом как с крупным торговым центром в интересах своих собственных княжений.
Кто в данный момент из князей был сильнее, тот энергичнее стремился отодвинуть от Новгорода конкурентов, для того чтобы использовать его для себя.
В 1148 г. киевский князь Изяслав Мстиславич обвиняет Юрия Долгорукого, князя суздальского: "Се стрый мой Гюр-гий из Ростова обидит мой Новгород и дани от них отоимал и на путех им пакости деет, а хочю пойти на нь и то хочю упра-вить либо миром, либо ратью".1
По мере ослабления Киева его шансы на влияние в Новгороде падают, но тем не менее притязания киевских князей, не прекращаются.
Андрей Боголюбский, сидя во Владимире, решительно заявляет, что будет искать Новгорода "добром или лихом". Из-за Новгорода главным образом он вошел в конфликт с Киевом. В 1169 г. он снарядил поход на Киев с целью покончить с его старыми притязаниями, а в следующем году - на Иов-город с намерением подчинить его себе. 8 марта 1169 г. рать, снаряженная Андреем, взяла Киев и нанесла ему непоправимый удар. Новгородцы в битве 25 февраля 1170 г. отразили суздальское войско и упрочили свою независимость.
1 Ипатьевская летопись, стр. 258.
Преемник Андрея, владимирский князь Всеволод "Большое гнездо", вел ту же политику еще более настойчиво и успешно, он ревниво оберегал Новгород для себя. Опираясь на часть связанного с Суздалем своими интересами новгородского боярства, он держал в Новгороде в качестве князей своих ставленников, лишь заменяя одного другим тогда,
Посылая в 1206 г. своего старшего сына Константина в Новгород, Всеволод подчеркивал, что старшему князю следует сидеть в городе, имеющем "старейшинство" во всей русской земле, каковым он считал Новгород. "Поеди в свой город, - говорил Всеволод Константину, вручая ему крест и меч как символ власти, - на пасение людей своих от противных". Но этот обряд инвеституры имеет и другую, для нас важную сторону. Он устанавливал зависимость вассала от сюзерена. И мы нисколько не ошибемся, если и здесь отметим основную тенденцию Всеволода - поставить в зависимость от себя Новгородскую землю. Из дальнейшего поведения Всеволода и Константина это делается совершенно ясным.
Красочной фигурой в истории Новгорода этой поры был боярин Дмитр Мирошкинич. ставленник Всеволода. При поддержке Всеволода Мирошка (отец Дмитра) стал посадником новгородским. Та же всеволодова рука участвовала и в поста-влении новгородского епископа Митрофана. Но и враждебные Всеволоду силы не дремали.
По смерти Мирошки новгородское вече вопреки ожиданию Всеволода выбрало в посадники не сына Мирошки Дмитра, о чем хлопотал Всеволод, а враждебного Всеволоду Михалку Степановича. Всеволод принял решительные меры: послал в Новгород своего сына Константина, настоял на низложении Михалки и выборе Дмитра, применив при этом действия весьма резкие, вплоть до казни боярина Олексы Смысловича без воли веча новгородского.
Новгород оказался во власти Всеволода, как в тисках, Чем крепче осуществлял Всеволод свою волю в Новгороде, ?тем энергичнее он уверял новгородское вече в неприкосновенности его суверенных прав. После того как он умудрился в 1209 г. заставить новгородское войско участвовать в своем походе на дружественную Новгороду Рязань, т. е. заставил новгородское вече выполнять политическую программу, шедшую вразрез с интересами Новгорода, он счел возможным подтвердить новгородские старые вольности: "вда им волю всю и уставы старых князь, его же хотеху новгородци и рече им: кто вы добр, того любите, а злых казните".1
Всеволод с рязанского похода прихватил с собой во Владимир своего сына, новгородского князя Константина, и ра-ненного в бою посадника Дмитра. Сделал он это не случайно, так как, очевидно, до него дошли слухи о том, что в Новгороде готовятся грозные события, в частности суровая расправа со сторонниками Всеволода и в первую голову с князем Константином и посадником Дмитром. Новгородское войско вернулось в Новгород, но не свернуло своих знамен, не разошлось мирно по домам, а собралось на вече, на этот раз не предвещавшее Суздалю ничего хорошего, так как не много говорили на этом вече. Дело было ясно. Политика Мирошки и его сына, опиравшихся на силу Суздаля, потерпела крушение. Усилились враги суздальского князя, обвинявшие сторонников Суздаля в том, что они в угоду Всеволоду пренебрегали интересами Новгорода: "яко ти (Мирошкиничи) поведеша на новгородцах сребро имати и по волости куны [в тексте очевидно ошибочно "куры"] брати, по купце виру дикую и по-возы возити и все зло".
Народный гнев обрушился прежде всего на Мирошкиничей. Богатые дворы Дмитра и Мирошки были разграблены и сожжены, их села, люди и движимое имущество распроданы. Получилась большая сумма, которую распределили между собой участники движения в городе, кое-кто тайно нахватал всякого боярского добра, и многие от этого даже разбогатели.
Векселя, найденные у Мирошкиничей, которые восставшая масса не могла использовать, были сохранены с тем, чтобы передать их в распоряжение князя. Очевидно, вече предполагало призвать себе князя "на всей свой воле", так как новгородский князь Константин сейчас сидел во Владимире у своего отца Всеволода и едва ли бы рискнул вернуться сейчас в Новгород. Он действительно в Новгород уже не вернулся.