Золотая падь

Устинович Николай Станиславович

Вечерами, растирая онемевшие плечи, мальчуган мечтал:

— Когда здесь откроют прииск — породу будут возить на лошадях, в таратайках. Вместо тропы проложат широкую, ровную дорогу. А нашу корзину сдадут в музей…

— Скорее всего — узкоколейку проведут, — возражал дед. — Порода пойдет по конвейеру, в вагонетках. Теперь на приисках — механизация.

— Верно, узкоколейка — еще лучше, — соглашался Сергей. — Как вагонетка — так тонна руды. Здорово!

Но наступал новый день — и приходилось опять браться за лоток и корзину…

Золото в «кармане»

было богатейшее. Каждый вечер, высыпая из котелка в кожаную сумку дневную добычу, Иван Федотыч только покачивал головой:

— Много лет по тайге путался, а такого не встречал… В этой пади — мильённое богатство!

— Надо скорей плыть домой, — торопил Сергей. — Нельзя время терять. Кайла — не машина.

— Это правильно, — соглашался дед. — Прииск тут надо быстрей открывать. А только покопаем еще. Трудно враз оторваться от такого золота…

Старатели почти не отдыхали. Лишь когда становилось совсем темно, они бросали работу и, наскоро поужинав, забывались крепким сном. А едва занималась заря, как Увачан уже тормошил товарищей, приговаривая:

— Однако работать пора.

Для Сергея это был самый тяжелый момент. Каких трудов стоило ему подняться на ноги! И всякий раз, видя уже готовый завтрак, он не переставал удивляться неутомимости Увачана. Когда эвенк успевал добывать рыбу и дичь — мальчугану было непонятно.

День шел за днем, а Иван Федотыч все никак не мог «оторваться» от золота. «Ровно магнитом притянуло», — смущенно оправдывался старый приискатель.

Азарт Федотыча передался и его товарищам. Они все реже стали вспоминать о возвращении, покорно мирились с трудностями старательской жизни.

Одежда у всех троих давно превратилась в лохмотья, руки сплошь покрылись ссадинами и язвами, на лицах и плечах, сожженных солнцем, клочьями слезала кожа.

— Пустяки! — бодрил дед. — Дома все залечим!

Увачан кивал головой, а Сергей коротко подтверждал:

— Ясно!

Однажды, закончив дневную работу, старатели долго смотрели на тяжелую, распухшую от золота кожаную сумку.

— На танк хватит? — спросил Сергей.

— Больше, чем на два, — авторитетно заявил Федотыч. — Уж я цену золоту знаю.

— Тогда будем копать еще. Надо для трех танков добыть, ведь нас — трое.

— Правильно, — одобрил Федотыч. — Я тоже так думал.

Но выполнить свой замысел старателям не удалось. Золотую падь им пришлось покинуть на другой же день.

ГЛАВА XVI

Ночной переполох

Однажды Сергей видел в газете снимок военного самолета, на фюзеляже которого было четко написано: «Построен на средства колхозника Ферапонта Головатого». Этот снимок мальчуган часто вспоминал на пути к Улую и во время тяжелой работы в Золотой пади. Он мечтал о том дне, когда они все трое явятся в сельсовет и, положив на стол сумку с золотом, скажут: «Это — на танки!» Теперь его мечта сбывалась. Долгожданный день приближался. Ложась спать, Сергей пытался представить танк, который будет построен на добытое

им золото и надпись, гласившую о вкладе юного патриота Сергея Пронина в фонд обороны Родины. Но едва он закрыл глаза, как уснул крепким сном.

Проснулся Сергей в глухую полночь от резкой боли в пальцах ноги. Вскрикнув, он дернул к себе ногу и сел. В тот же миг в слабых отблесках потухающего костра мальчуган заметил, как от постели испуганно бросился в сторону человек и скрылся среди окутанных тьмой кустов.

— Дед! Увачан!.. — начал тормошить Сергей стариков.

Первым вскочил эвенк. Выслушав сбивчивый рассказ мальчугана, он схватил ружье и скрылся в темноте. Федотыч же, оглядевшись вокруг, недоверчиво спросил:

— Не приснилось?

Вместо ответа Сергей показал на окровавленный большой палец ноги.

— Наступил сапогом, — определил дед. И, торопливо меняя в стволах патроны, прошептал:

— Неужели все тот же бандит?

Увачан скоро вернулся. Указав рукой в верховья пади, он сообщил:

— Тула побежал. Слышно было.

Остаток ночи старатели не спали. Затоптав тлеющие головешки, они с ружьями спрятались в кустах. Тесно прижимаясь друг к другу, все трое чутко прислушивались к подозрительным шорохам.

В томительном напряжении тянулись предрассветные часы. Где-то монотонно скрипела сова, звенели рои комаров, шелестела в траве мышь. Каждый звук рождал тревогу. Казалось, что в темноте слышатся чьи-то осторожные шаги, что кто-то злой, страшный крадется к ветхому травяному шалашу…

Наконец, на востоке начали розоветь облака. Тьма уползла в кусты, поредела висящая над падью пелена тумана. В чистом воздухе дружно загремел птичий хор.

Иван Федотыч осторожно выглянул из кустов и, возвращаясь опять к товарищам, вполголоса произнес:

— За нашим золотом шел. Ограбить хотел.

— Может здесь целая шайка?.. — прошептал Сергей.

Дед пожал плечами.

Когда из-за сопок показалось солнце, Увачан поднялся на ноги и заявил:

— Ты, Иван, побудь тут, а мы сходим, посмотрим…

Федотыч помялся, затем сказал:

— Стоит ли ходить? Зря рисковать…

— Надо, — ответил эвенк.

Увачан решительно зашагал вверх по старому руслу. Сергей поспешил за ним.

За скалистым порогом потянулись густые заросли хвойного леса. Столетний кедрач пышными кронами закрывал небо, и внизу царил вечный полумрак. Почва была сплошь завалена сушняком, усеяна старыми шишками, хвоей. Лишь кое-где на полянках росла редкая, бледная трава.

Эвенк быстро, бесшумно двигался вперед. Сергей старался подражать ему во всех движениях, ступал только по его следам, но сучья все-таки трещали у него под ногами. Иногда, если треск раздавался слишком громко, Увачан недовольно качал головой и вполголоса говорил:

— Ай-ай, совсем как медведь.

И мальчуган тогда краснел, словно школьник, плохо отвечающий урок.

Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда кедрач начал редеть. Здесь Увачан пошел медленнее, более внимательно стал всматриваться по сторонам.