Золотая паутина (др. изд.)
Шрифт:
Решили, что поедут на «Жигулях» Фриновского: таких машин в городе хоть пруд пруди, и если и сядет в одну из них полковник милиции, то на это никто не обратит внимания.
До вечера было еще далеко, и Гонтарь занялся текущими делами в своем «Фениксе».
Контора кооператива занимала три небольшие полуподвальные комнаты в одном из массивных административных зданий города. Раньше здесь размещался какой-то фотоклуб, от него остались ванны и широкие вентиляционные трубы вытяжки, стойкий запах химических реактивов и решетки на окнах. Решетки Гонтарь велел оставить.
— Привыкайте пока, ребята, — со смехом сказал он как-то Басалаеву с Фриновским. — Не такой резкий будет переход, в случае чего. Понятно говорю?
Это была одна из шуток шефа, к ним в кооперативе
Коммерческую свою деятельность Михаил Гонтарь начинал с осторожной спекуляции в середине семидесятых годов — с фарцовки, если оказать определенней. Был он тогда студептом юридического факультета, приторговывал на рынках вещами, скупленными у иностранных студентов. Ничем не брезговал — покупал и продавал штаны, свитера, туфли, часы, магнитофоны, жевательную резинку и сигареты. Дело было хоть и не такое уж прибыльное, но концы с концами Гонтарь успешно сводил, оставалось кое-что на рестораны и девочек. А главное — он приобретал деловой опыт, заводил нужные знакомства. Там, на рынках, пятнадцать лет назад, Гонтарь познакомился с Каменцевым. Тот работал в центральном универмаге продавцом промышленных товаров. Но что значит рядовой работник прилавка? Ого-го, значил Вадька Каменцев много, во всяком случае для Михаила Гонтаря. И товаром дефицитным его снабжал, и учил торговым, квалифицированным премудростям.
По его совету Гонтарь после окончания университета пошел работать в торговлю, юристом. Работа была непыльная, но малоденежная и довольно скучная. Днями и месяцами разбирал он всякие споры между поставщиками товаров и торговлей, не находя в этом труде удовлетворения. Да и в семье у него не ладилось: женился Гонтарь на женщипе почти одних с ним лет, у нее была квартира в центральной части города, а у Михаила — лишь направление на работу в какой-то забытый богом и властью районный городишко Тамбовской области. Тем не менее нажили они с Тамарой двоих детей, которых нужно было содержать и учить уму-разуму, на все это требовались деньги.
Каменцев между тем делал быструю карьеру: стал сначала завсекцией в своем универмаге, потом заместителем директора, директором магазина и, наконец, перебрался в областное управление торговли. Друга юности по барахолкам он не забыл, взял его в свою контору, на теплое местечко, но как только заговорили в стране о возрождении кооперации, трудовой инициативе и частном предпринимательстве, Каменцев тут же посоветовал Гонтарю взять «свое дело», организовать — не без его, разумеется, помощи — торгово-закупочный кооператив. Вадиму Иннокентьевичу нужны были этот кооператив и такой его руководитель, как Михаил Гонтарь; с их помощью можно было почти открыто делать большие деньги. Механизм этого «бизнеса» был примитивным: из государственной торговли изымался тот или иной ходовой товар, который продавался по «кооперативным», договорным ценам. Понятно, во всех этих торговых «операциях» был определенный риск, но риск существует в каждом мало-мальски творческом деле. Тем более что государство стало поощрять предприимчивых людей, по сути закрыв глаза на спекуляцию.
Так и «трудились» рука об руку Каменцев и Гонтарь. И, само собой, процветали. Ловили момент! А момент был самый подходящий: политики погрязли в своих заумных и бесконечных спорах, рвались экономические, торговые связи внутри страны, и уже на третьем году перестройки ходовые товары превратились в дефицитные и остродефицитные, и радость от этого была только на лицах торговых людей.
— Время для нас золотое, Миша, — усмешливо рассуждал Вадим Иннокентьевич. — Зачем торговле крепкая государственная власть? Ни к чему она. В мутной водице рыбка лучше ловится. Только ты не увлекайся, не воруй. И законным путем сейчас можно сделать очень хороший бизнес. Законы ведь никто не исполняет. Если для нас кто и опасен теперь — так это чекисты. Им хлеб свой надо отрабатывать, реабилитироваться в главах общественности. Вот они и стараются. С Чека, Миша, ухо востро надо держать. Это люди идейные — и потому страшные.
— Не удержался, Вадим Иннокентьевич. Очень уж хотелось купить именно эту машину.
— Вот-вот, не удержался, азарта в тебе много. Он тебя погубить может. Шиковать любишь. Зря! Подождать надо. Богатые всегда пролетариев и обывателей раздражали. Сами не умеют и не хотят делать деньги и другим не дают. Психология социализма, социальной справедливости. Марксисты задурили головы миллионам — и что получили? Разруху и недовольство. Ну ничего, теперь, кажется, налаживается порядок-то в России. Подождем. Дотолкут вот коммунистов… хе-хе! Может, и мы в чем-то поможем. А потом мы с тобой, Миша, сможем поднять голову, сможем! Кровь сейчас ни к чему лить, мирным путем к власти придем, верю в это и живу этим! Умные наши головы и в Москве, и в Питере есть. Их слушай, на них равняйся. А свое дело веди с умом. Помни: жадность фрайера сгубила…
Гонтарь в то, очередное, их свидание в ресторане вполне соглашался с Вадимом Иннокентьевичем и даже заверял его, что ведет честную торговую жизнь бизнесмена. Но собственные прибыли его не устраивали, хотелось большего размаха и большей самостоятельности. А тут подвернулась Долматова со своей «золотой жилой», как от такого отказаться? И Битюцкий был теперь у него в руках. Все очень хорошо складывалось. Если вести дело «с умом», как его и призывает Каменцев, то капиталец можно получить весьма и весьма. А деньги скоро будут нужны немалые. Уже открыто говорят в российском государстве о приватизации, то есть продаже предприятий в частные руки. Завод какой-нибудь ему, Гонтарю, конечно, не поднять, слишком уж большие нужны деньги, а вот заполучить бы придонский трехэтажный ЦУМ на главной улице города… Да-а, мечта, мечта его давняя, голубая! Уже несколько лет носит он ее в себе, лелеет. Ходит мимо магазина, рассматривает его. Вывеску бы он сразу же сменил — повесил бы что-нибудь броское, в старинном духе. Скажем: «Торговый домъ. Михаил Гонтарь и К°. Зарубежные промышленные товары». Магазин бы он переоборудовал на свой лад и вкус, продавцы бы у него стояли за прилавками не в замызганных халатах, а ходили бы в красивой униформе: девки — с кокошниками на голове, а парни — в бабочках… А уж товаров бы он добыл — завалил бы ими полки!
Гонтарь радостно и взволнованно вздохнул, увидев себя, солидного и важного, в тройке с широким бантом-галстуком, с толстой золотой цепью от часов на животе, в торговом зале. Здесь все довольны магазином и товаром, уважительно поглядывают ему вслед: хозяинпошел… Эх!
Пока же приходится об этом только мечтать да вести полулегальный бизнес. Ну, ничего. Вадим Иннокентьевич прав: терпение и умение со временем сделают из них подлинных хозяев этой жизни в России. Русь еще вернется на круги своя!
…Битюцкий сел в машину Фриновского там, где они и договорились. «Жигули» неспешно катили по тихой, заросшей тополями улице. Было светло, солнечно, спокойно. Неброская эта улица жила своей жизнью, а в машине шел напряженный, хотя внешне ровный, разговор.
— Михаил, мой подчиненный, Воловод, проявляет ненужную самостоятельность, — говорил Битюцкий. Он сидел на заднем сиденье рядом с Басалаевым, а Гонтарь, обернувшись к нему, слушал.
— Он что, этот Волсвод, может заложить?
— Да, может. Из партийных, из настоящих. Так вот, Воловод слушать ничего не хочет. Тащит на белый свет и старые, прошлогодние дела. Бутыль эту с кислотой, детали — помнишь? По автоцентру тоже кое-что «подчистить» собирается. А если зацепить Шамрая, то…
— Шамрая я ему не отдам, — тут же сказал Гонтарь. — Ишь, на кого замахнулся. Если Шамрай захочет говорить, многим из нас не поздоровится. И на «Электроне» он напрасно круги делает, твой Воловод. А что, Альберт Семенович, неужели ты не в состоянии на него повлиять? Приказал бы да и… — он сделал решительный, отсекающий жест рукой.