Золотая печать
Шрифт:
– Да, ты рассуждаешь прямо как высококвалифицированный юрист!
– искренне восхитился Февзи.
– Молодец! Я признаю твою, по большому счету, правоту.
– Каждый крымский татарин, начавший борьбу за свои права, за права своего народа, много думает и много читает, - произнес Ахтем, немного успокоившись.
– У нас члены инициативной группы все читают историческую и политическую литературу, все законы изучили. Нам, простым работягам, студенты с самого начала раздавали вот такие толстые пачки листов с выписками из работ Ленина, Карла Маркса, других умных людей. Потом мы сами стали нужные книги покупать. Вот я, например, статьи Конституции о правах граждан
И когда уже укладывались спать, Ахтем опять произнес:
– Да, оторвался ты, Февзи, от жизни своего народа, это плохо.
Хозяин дома ничего не ответил, ибо это было правдой.
Февзи долго не мог заснуть. Он думал о том, что было сказано в разговоре с Ахтемом, о творимом от имени русской нации зле. Ведь если подумать, какую черную тень бросает советская власть на людей! Разве Олег, разве Володя, разве Саша или этот старый русский виноградарь, который специально приходит к нему из Судака, чтобы поговорить по-татарски, разве его ленинградские товарищи по работе на автобазе, по учебе в Университете, разве они выдумали, что Крым - исконно русская земля, что в сорок четвертом году произошло освобождение русского Крыма от татар? Вообще не слышал Февзи ни от одного русского человека повторения этих пакостей. Напротив, случалось не раз, что собеседники, не подозревающие того, что Февзи крымский татарин, с сарказмом говорили об этой дурацкой пропаганде. Так, где же те русские, о которых с такой обидой вспоминал Ахтем?
Правда, надо признать, что Февзи не общался с теми, кто был переселен в Крым в татарские дома, он все больше встречался со старыми жителями Крыма, да с жителями Ленинграда или других городов, которые практически ничего не знали о судьбе аборигенов Крыма. Но и тех переселенцев, так злобно настроенных против хозяев Полуострова, этих несчастных малограмотных людей надо понять - их же изо дня в день пичкали антитатарской пропагандой, а у самих у них никаких других знаний не было и нет.
Так, может быть, Ахтем имел в виду тех русских, которые сидят в Политбюро, в КГБ и в других таких же всесильных организациях? Безусловно, к ним и надо относить обиду! Но много ли их, и справедливо ли из-за сотни, ну, тысячи, ну пусть десяти тысяч политических авантюристов, находящихся во власти, обвинять весь русский народ?
С другой стороны, думал Февзи, Ахтем и все другие крымские татары получали свои порции гонений, оскорблений, несправедливостей именно от русских чиновников, вышвыривали их из домов русские милиционеры, оскорбляли их на русском языке, куражились над ними пьяные русские дружинники. Так что же, оправдывать это воинство зла и любить их, восклицая, что они пешки в игре, что виновны сидящие в Политбюро? Конечно же, нет! Неестественно было бы оправдывать немецких солдат, пришедших на земли Советского Союза, почитая их за несчастных пешек в игре Гитлера!
Так, значит, прав Ахтем?
Однако никогда он, Февзи, не бросит слово упрека в адрес Олега, или Володи, или Константина Федоровича, или других, с кем сводила его судьба!
А как насчет любимой учительницы Ольги Васильевны, которая предала его? Но о том Февзи не хотел вспоминать.
Да, ничего не знал Февзи о тех академиках и генералах, о тех математиках и филологах, обо всех тех рядовых гражданах страны, кто восставал, ломая свою судьбу, против имперской международной агрессии, против ложного коммунистического интернационализма, против возрождающегося сталинизма – крайней формы российского шовинизма. Не знал
Мысли разбегались. «Если я, историк с дипломом одного из лучших университетов страны, не могу найти решение этого вопроса, то чего можно требовать от простых татар!» - думал Февзи.
Так думал он, проживший много лет в Ленинграде, естественный поборник дружбы между людьми разных национальностей. Но разговор с Ахтемом заронил в его душу червя сомнения - в праве ли он оспаривать обиду крымского татарина на представителей России, сперва лишившей Крым самостоятельности, а потом выселившей его коренных жителей на смерть и лишения?
И понял Февзи, единственный из оставшихся в живых обитателей барака в Голодной степи, что он слишком долго прожил в отрыве от своего народа, настолько долго что, сам того не осознавая, пытается соответствовать тому окружению, в котором долгие годы жил, забыв о своем происхождении.
Соответствовать окружению, забыв о самоидентификации - это недостойно свободного и гордого человека! – такой приговор вынес той ночью сам себе Февзи, выпускник исторического факультета Ленинградского университета.
Вопрос, который оказался столь мучительным для Февзи, действительно непростой. И я не знаю исчерпывающего ответа на этот вопрос. Впрочем, есть ли среди серьезных вопросов такие, на которые имеются исчерпывающие ответы?
На одном из сайтов в августе две тысячи пятого года появилось такое сообщение:
«Из Крыма в 1944 году изгнаны, как тогда казалось, навсегда, целые этнические группы, среди которых не только крымские татары, но и греки, болгары, немцы армяне, арнауты, турки, крымчаки. Поводы, для, подчеркиваю, внесудебных депортаций - паранойяльные... А после началось форсированное освоение свободных территорий, в основном, специфическими контингентами. Какими? Этими самыми... Отставниками армии, флота, вертухаями всех мастей… от КГБ до ментов. Ну, и конечно партноменклатура... куда без нее. Вот, по большей части контингент, который никогда, никаким народом не был, в том числе и русским».
Замечательно сказано! «Никогда никаким народом не был, в том числе и русским»!
Со своей стороны добавлю следующее. Я не удивляюсь деяниям этого специфического контингента, поведение которого в Крыму аналогично поведению наглого грабителя-домушника, озлобленного возвращением хозяина дома.
Я удивляюсь только некоторым моим землякам, которые забывают, что кроме этого «специфического контингента, который никогда никаким народом не был», есть и другой русский народ.
Ахтем остался жить в Старом Крыму. Начальник экспедиционной базы Февзи зачислил его на должность рабочего, которая после ухода Сашки стала вакантной. И за счет базы же продолжился наем каморки, которая освободилась после увольнения прежнего рабочего, так что отец с сыном получили законную крышу над головой. Никто не поинтересовался, кто он есть, новый рабочий, есть ли у него прописка, ибо ленинградскую экспедицию в городке давно знали и власти не вмешивались в ее дела. Так и прожил Ахтем до весны, когда приспела пора думать ему о своем собственном доме и, возможно, об огороде...