Золотая рыбка. Часть 1
Шрифт:
— Неужели вообразила, что я и есть неуловимый «Ю»?
Вопрос звучит как шутка, но я не смеюсь. Обижать Квазимодо мне вовсе не хочется, и все же я невольно бросаю взгляд на его изуродованную ногу и искривленное тело.
— Поскольку личность эта темная, — роняю я наконец, — таинственным «Ю» может оказаться кто угодно. Да хоть я!
— Исключено, — пренебрежительно машет рукой гость. — Ты не способна хладнокровно прихлопнуть жертву. Ведь могла же тогда пристрелить мотоциклистов, и никто бы слова не сказал! Нет, ты не станешь убивать, даже если от этого
— Хочешь сказать, что «Ю» от меня не было бы никакого проку?
— Вовсе нет! Конечно, ты могла бы ему помочь. Скажем, поднять шумиху, чтобы все поверили, будто «Ю» — не борец-одиночка, а целая организация. Это была бы серьезная поддержка.
Ножницы падают у меня из рук, я смотрю на Квазимодо квадратными глазами.
Невозмутимо выдержав мой взгляд, он продолжает:
— Есть и другие методы. Ведь не на одном Йоне Хольдене свет сошелся клином. Иные бандиты и убийцы избежали правосудия, прибегнув к пластическим операциям. Изменили внешность, раздобыли фальшивые документы и преспокойно разгуливают среди нас. Покумекай, как их вывести на чистую воду. Словом, тут работы непочатый край, а «Ю» был бы тебе чертовски благодарен… Впрочем, это всего лишь мое мнение. Стоило бы поболтать на эту тему с самим «Ю».
Мартин, оказывается, не забыл про чай. Распахнув дверь ногой, он вплывает с нагруженным подносом, ставит его на стол перед Квазимодо, затем выпрямляется и смотрит на меня.
— Лед растаял. Температура у Даниэля спала, и он больше не желает лежать. Говорит, ему нужно выйти.
— Ну так проводи его в туалет, — небрежно бросаю я.
— Брось свои дурацкие шутки! Он оделся и хочет уйти.
— Даниэль свободный человек.
Мартин подходит ко мне вплотную и чуть ли не умоляющим тоном произносит:
— Не отпускай его!
— Не отпускай, — вторит ему Квазимодо. — Вид у парня паскудный!
Эти слова в точности соответствуют действительности: вид у Даниэля и в самом деле паскудный, физиономия по-прежнему отливает всеми цветами радуги. Правда, отеки на лице опали и на мир он смотрит уже обоими глазами, что и подтверждает, протягивая мне навстречу руки. Я уклоняюсь от его объятий.
— Похоже, из тебя напрочь вышибли мозги. Даже не надейся, что отправишься сегодня по своим таинственным делам. Более приметного человека сейчас на всем континенте не найти. А ну марш в постель! Твое Главное Дело подождет, никто не сделает его за тебя.
Даниэль застегивает рубашку.
— Я должен повидать Эллу, — отвечает он.
— Повидать? Когда вместо глаз у тебя какие-то щелочки!
— Не удерживай меня, Дениза.
Я оценивающе разглядываю его, затем с тяжким вздохом киваю. Даниэль прав. Мне тоже не дает покоя зловещий намек Хольдена.
Когда мы с Даниэлем появляемся у костра, Дональд встречает нас невозмутимым взглядом, зато у Айрис невольно вырывается вопль при виде расцвеченной синяками физиономии Хмурого. Из дома доносится топот босых ножонок, и вот уже Элла, заливаясь слезами и хохотом, повисает на шее у отца. Саба
После того как суматоха улеглась, я устраиваюсь в плетеном кресле, в непосредственном соседстве с бутылками. Не упускать же случай! Наливаю себе коньяку и залпом выпиваю. Дональд усаживается на траву подле меня.
— Неужто забросил сочинительство? — спрашиваю я.
— Тут не до романов, сама понимаешь. Все озабочены делами Даниэля — Элла, Айрис, не говоря уже обо мне. Словом… да что ходить вокруг да около… Я очень тревожусь за нашего друга, Ден.
— С чего бы это?
— К твоему сведению, у него ведь тоже не семь жизней.
— Не сомневаюсь.
Дональд вскидывает на меня глаза.
— С Йоном Хольденом шутки плохи, Дениза…
Я пытаюсь пригасить свой пыл коньяком, но голос все равно звучит резко:
— Начал — договаривай. Надоели мне эти бесконечные запугивания. С утра до вечера — «Хольден, Хольден»… Слышать о нем не желаю!
— От меня больше не услышишь, — мрачнеет Дональд. — Но не забывай: сегодня лишь первый съемочный день. Попроси у Даниэля сценарий. Пока дочитаешь до конца, поседеешь.
— Спасибо за совет.
Оставив отца в покое, Элла подбегает ко мне. Обнимает за шею, целует в обе щеки. Затем, отступив на шаг, принимается внимательно разглядывать — молча, сосредоточенно.
— Что это ты меня так изучаешь? — севшим голосом спрашиваю я.
Элла доказывает, что она достойная дочь своего отца, — не говоря ни слова, разворачивается и убегает. Пошептавшись с отцом, девочка скрывается в доме. Должно быть, пошла спать.
Дональд тоже покидает меня, предпочтя общество Даниэля, оба удаляются в сторону берега. Оставленному без присмотра костру надоедает гореть, и он гаснет. Айрис протягивает мне очередной стаканчик спиртного, я послушно беру.
— Как провели время? — интересуюсь я.
— Великолепно. Жаль, что завтра вечером наша сказочная жизнь кончится. Возвращаться в город… брр, даже подумать страшно! Единственное утешение — Даниэль и Элла на будущей неделе поселятся с нами по соседству.
Я пытаюсь разделить ее радость, но затем ловлю себя на мысли, что не возражала бы, задержись Айрис с Эллой здесь еще на несколько дней: оказывается, я уже привыкла жить на готовеньком, когда мне подают вкусные завтраки-ужины и поят ядовито-крепким кофе. Но об этом лучше помалкивать.
Айрис касается моей руки.
— Дональд говорил, что у вас с Даниэлем вроде бы наладилось взаимопонимание…
— Дональд преувеличивает, — буркаю я, уткнувшись в стакан.
— Ну конечно, — смеется Айрис. — Как самочувствие Круза?
Застигнутая врасплох, я судорожно соображаю, когда навещала Круза в последний раз. Вроде бы мы с ним повздорили, но не уверена. Не зная, что ответить, молча пожимаю плечами.
Позднее, когда приятели всласть наговорились о своих секретных делишках, Айрис провожает нас в отведенную нам спальню. Даниэль валится с ног от усталости. Вытянувшись на постели, он выдавливает из себя слабую улыбку: