Золотая рыбка
Шрифт:
– Мама просила поставить цветок на семьдесят сантиметров от батареи. В гостиной... У тебя температура, - пробормотала она бессмысленно, словно пароль.
Парень с нескрываемым удивлением молча таращился на нее, потом резко отвернулся, словно увидел нечто ужасающее:
– Скройся, добренькая Буратиночка! Контакты со мной смертоносны. Не забудь пройти полную дезинфекцию и диспансеризацию.
– Подхватив кадку, он рванулся вверх, к распахнутым на лестничную клетку дверям новой квартиры.
Вскоре Полина узнала, что Степан Викторович Еременко -
В первую же встречу со своим подопечным Полина разговорилась, как никогда. Он полулежал на диване под книжными полками, вокруг - на красивом паласе и клетчатом пледе валялись серьезные научные журналы. Вадим слушал музыку из плейера, притопывая босой ногой и вертел ложечкой в чашке. Питье было заварено как надо - в комнате витал запах малины и лимона. Вадим увидел стоящую в дверях Полину, сорвал наушники и подтянул к горлу плед:
– К несчастью, не в силах подняться, леди.Слабость, - объяснил он трагически. И вдруг засмеялся, - Ну у тебя и глаза! Я, что, в самом деле похож на доходягу? Ладно, сообщаю сугубо конфеденциально, - он поманил гостью пальцем, - Моей жизни ничего не угрожает. Но встать я не могу по причине трусов в голубой цветочек. Моя маман полагает, что болеть надо в натуральном ситце и комфортабельно. Будем считать, что я мечусь перед очаровательной дамой в жару и никак не могу подняться на ноги. Вроде Травиаты, только наоборот. Хочешь, спою?
– Хочу, - искренне сказала Полина.
– Тогда садись за фортепиано.
– Я не умею.
– Умеешь. Я через пол слышал, что под нашей кухней. Полонез Огинского. И "Колдовское озеро". Это Добрынина.
– Ты же не будешь петь полонез?
– Но про озеро могу.
– Он хитро посмотрел на нее.
– Мне знающие люди шепнули, что ты - самая красивая девчонка в школе.
Полина опешила и от удивления даже открыла рот.
– Неправда... Ты ещё не был в школе.
– От обиды она готова была расплакаться. Парень, о котором она думала уже две недели, смеялся над ней.
– Не обижайся, Буратино. Честно говоря, я ещё не разобрался, что за штука такая - красота. Вот тебе Майкл Джексон нравится? А Мадонна? А Кинчев или Тальков?
– Тальков красивый, а Джексон - игрушечный автомат.
– А Лизу Харрисон видела? Англичанка, поет блюзы, голос низкий, худенькая, и вот такущие, - он показал руками очки, - печальные глаза. Сразу понятно, что она не какая-нибудь телка... Думаю, тебя лучше звать Ина.
– Сокращенно от женского варианта Буратина?
– Прищурмлась она с вызовом.
– Полина - слишком торжественно и без всякой таинственности.
Полина обмела, потеряв дар речи: говорил Вадим исключительно важные для неё вещи и все точно, как по писанному.
В мае они впервые поцеловались под цветущей черемухой у озера. И расстались до сентября - Вадим уехал на каникулы
В конце августа, когда Полина и Вадим встретились в своем подъезде, оказалось, что они не просто друзья или слегка симпатизирующие друг другу представители противоположного пола, а настоящие Ромео и Джульетта.
– Я только о тебе и думал, - шептал Вадим, тыкаясь горячими губами в плечи, шею, волосы Полины, - торопливо, мелко, нежно.
– Когда сообщили, что там поезд какой-то перевернулся, чуть с ума не сошел. Хотел в Харьков ехать.
– Это не там... Это же...
– Полина теряла голову.
– Я жутко тебя люблю, Вадечка...
Октябрьская слякотная хмурь окутала городок. Лес за озером потерял праздничную сумасшедшую какую-то яркость, стоял поредевший, облезлый, покорно мокнущий под холодным дождем. Блочные многоэтажки, довольно веселенькие при солнце, приняли выражение угрюмой тоски - нечто грязно-серое, замкнутое в себя, с темными злыми глазами-окнами. Зато внутри, за покрытым слезными каплями окном - благодать. В квартире тихо и тепло. Приятно, укутавшись в мягкое одеяло, прислушиваться к течению посторонней жизни - хлопанью лифта на лестничной клетке, хриплому гавканью Билла на балконе соседей. К отдаленному, неумелому, но такому уютному бренчанью фортепиано за стеной справа. Неинтересная, блеклая, обыденная жизнь обтекает необитаемый остров, на котором, прижавшись друг к другу, затаились двое. Прикасается к таинственной радости и приобретает завораживающий блеск.
Странное ощущение наготы собственного тела, прильнувшего к чужому, которое становится уже не чужим, а главной половиной твоего собственного. И странно, что можно было существовать без этого, не помешавшись от тоски и одиночества.
– Как получим аттестат, сразу поженимся, - серьезно, по-мужски рассудил Вадим, поглаживая лежавшую на его плече Ритину голову.
– Почему-то не думал, что я у тебя первый...
– Как?!
– оцепенела Полина.
– А кто же еще...
– Ты красивая девчонка. И совсем не выпендривалась, не динамила. Прямо так, сразу...
– Что ты говоришь, глупый! Я же люблю тебя!
– Полина крепко обняла его, замирая от нежности, слушала как стучит в груди сердце.
– Я тоже. Очень-очень... А все, что у меня было, - так, ерунда, пустяки какие-то. Ты - самая лучшая, необыкновенная.
– Когда мы станем старыми и больными, то часто будем вспоминать этот день.
– Э, Инуша! У нас ещё наслучается столько всего, только держись!Разопрет башку от воспоминаний.
Лавину взаимных чувств молодых удержать было невозможно. Родители проявили понятливость и решили не препятствовать влюбленным, соблюдая, однако, необходимые приличия. Андрей Дмитриевич, пропадавший на работе, быстро догадался, что в квартире обосновались влюбленные.