Золотая шпага
Шрифт:
– Каким образом?
– Подумайте, – сказал Михаил. – На какой должности вы бы сделали это с наибольшим успехом?
Засядько ответил медленно:
– Разве что на должности начальника штаба генерал-фельдцейхмейстера…
Михаил хлопнул ладонью по столу, посмотрел на брата:
– Что я говорил? Он читает мысли! Это я и собирался вам предложить. Подумайте, Александр Дмитриевич. Если возьметесь, будет просто великолепно.
Засядько напряженно размышлял. Николай следил за ним испытующим взглядом, Михаил откинулся на спинку стула и тоже внимательно наблюдал за генералом. Засядько понимал, что перед его приходом братья наверняка
– Решайтесь, – сказал Михаил настойчиво. – Кстати, учебную артиллерийскую бригаду можете забрать с собой. Разве этого мало?
Николай сел в кресло, вытащил из ящика письменного стола чистый лист бумаги:
– Я напишу назначение. Возможностей у начальника штаба больше, вы это хорошо знаете. Здесь потеряете только уютный дом да высокие должности, но вы не из тех, кто цепляется за теплые местечки… Мне правильно говорили о вас?
– Я не знаю, – ответил Засядько вежливо, – что вам говорили обо мне.
– Только хорошее, – заверил император. – Настолько хорошее, что я уже усомнился: не служат лиони все в армии под вашим началом?
Он захохотал, довольный. Михаил улыбнулся, жестом показал, что тогда и он должен быть зачислен под командование Засядько.
Засядько наклонил голову. Он понимал, что разговор окончен.
В последний день перед отъездом неожиданно явился Быховский. Он здорово постарел в Финляндии и приехал в Петербург на лечение от подагры. Долго рассматривал чертежи, опасливо обошел двухаршинную ракету.
– Упадок, – сказал он, вздыхая. – Развал. После того как надежды многих рухнули вместе с тайными обществами, в среде интеллигенции бог знает что творится. Одни ударились в мистику, другие спрятались в раковины, отгородились от мира. Снова модным стало собирательство книг. Особенно по искусству, а также старинных. Один знакомый коллекционирует сборники сказок. Начитается на ночь, и кажется ему, что он и сам сказочный богатырь, лично творит расправу над нехорошими людьми… Бегут из этого грязного, неустроенного мира в красивый, хотя – увы! – иллюзорный. Вот даже ты…
– Что я? – спросил Засядько, не дождавшись продолжения.
Быховский помялся, но, видимо, решив, что перед другом вилять не стоит, продолжил:
– Твои ракеты… Извини, разве это не уход от действительности? Я тебя знал железным человеком. Ты никогда не увлекался прожектами. А здесь… Иные миры! Надо же такое придумать. Это в наше время!
Быховский несколько секунд молчал, кусая ногти. Потом заговорил вдруг охрипшим голосом:
– Саша, я видел лицо этого мира… Был с миссией в Испании, и перед самым моим отъездом из Валенсии там состоялось обычнейшее аутодафе. И это в тысяча восемьсот двадцать пятом году после Рождества Христова! Человека втащили на вязанку дров, прочитали молитву и – подожгли дрова! Это сделали весьма ученые люди, имеющие звания магистров. Собравшийся народ гоготал и обменивался впечатлениями, словно на ярмарке. А там, на костре, извивался в муках живой человек, который осмелился думать
– Хватает и этого, – отозвался Засядько рассеянно. Он собирал вещи и лишь краем уха слушал друга. – Но когда людей вешают в столице России, в просвещенном Петербурге, при великом стечении народа и в присутствии государя императора – лучше ли это?
– Ну, то преступники…
– Еще Екатерина, теперь ее можно бы называть Великой, отменила смертную казнь вообще, как недостойную просвещенных народов… А казнь через повешение прямо на людной площади?
– Согласен, – сказал Быховский. – Хотя жечь людей все же хуже, чем вешать. К тому же их жгли за то, что они – колдуны! Представляешь?
Засядько кивнул, затем его смуглое лицо словно бы осветилось изнутри:
– Во время наполеоновской кампании мне довелось познакомиться с одним поистине великим человеком. Он всего на четыре года старше меня, но в тот год его как раз избрали в члены Парижской академии наук. Мне было диковинно видеть человека, который среди крови, пожаров и резни занимается теорией магнетизма. Он не работал ни на Бонапарта, ни на союзников, он работал на будущее. Я еще раньше познакомился с его трудами по теории вероятности и некоторыми исследованиями по математическому анализу. Поэтому, узнав, с кем меня столкнула судьба, я снял перед ним шляпу.
– Победитель перед побежденным? – спросил Быховский ехидно.
– В ту минуту мы не были врагами, мы не служили враждующим императорам, мы поклонялись одному богу – науке. Ее законы всесильны и вечны. Посмотри, вот его последняя работа.
Быховский покосился на объемистый трактат на французском языке, смущенно помялся. Знания, которые он получил в корпусе, давно выветрились. Только и прочел на обложке: «Андре-Мари Ампер. Теория электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта. Париж. 1826 г.».
– Что еще за электродинамические явления? – спросил он.
– Вот-вот, «что еще за…», – подхватил Засядько. – Над ним смеются из-за какого-то электричества, надо мной – из-за ракет. Не смеются лишь над устроителями балов и аутодафе.
Вечером забежал проститься Остроградский, молодой талантливый математик. Он был больше известен в Париже, где в тюрьме решил труднейшую задачу, поставленную Парижской академией наук десять лет тому. Засядько часто просматривал работы земляка в рукописях, радовался оригинальным решениям. И теперь, ознакомившись с расчетами, сказал уважительно:
– Красиво… Изящно и просто… Боюсь перехвалить, но ты, по-моему, одна из значительнейших фигур нашего времени!
Остроградский смутился, попытался свести все к шутке:
– Самые значительные фигуры нашего времени – это государь император и его семья!
Засядько не принял легкомысленного тона:
– Так считать было бы смешно, если бы не было грустно. Ведь большинство придерживается этого мнения. Чем заполнены газеты и журналы? Короли, императоры, цари, принцы, герцоги… Каждый их шаг заносится историками в летописи. Но время выявляет истинные ценности. Оказывается, что в те же самые времена, когда воспевались цари, жили Гомер, Пифагор, Сократ, Диоген, Аристотель, Архимед, Леонардо, Галилей, Кеплер, Ньютон… А скажи, Михаил Васильевич, кто правил в их времена?