Золотая стрела
Шрифт:
— A вот этого не надо, — покачал головой Виктор. — Вашим, именно вашим людям было поручено сторожить Его Величество, не выпуская за пределы его покоев, но при этом обращаться с ним, соблюдая всяческое почтение. A вы что же?
— Да не виноват я! — замахал князь короткими толстыми ручками, отчего едва не смахнул на пол тарелку своего соседа, Соловья Петровича. — Это все наемники, напились впьянь и упустили Его Величество.
— Ваши наемники, князь, ваши, — подчеркнул Виктор. — И у вас, и у них достало ума только на то, чтобы сместить с престола моего дядю, а потом
— Ну, это не совсем так, — попытался было встрять Длиннорукий, но Виктор его даже не слушал:
— Пьют, воруют и не дают прохода девушкам! A ваши хозяева в Белой Пуще обещали помощь — и ничего!
— Наши, принц, — не остался в долгу Длиннорукий, — наши хозяева. Мы с вами в одной упряжке!
— Знал бы, чем все это обернется, ни за что не стал бы с вами связываться, — проворчал Виктор. — Ну ладно, довольно пустых разговоров. Кажется, я велел вам освободить боярина Василия из-под стражи и препроводить сюда.
— Всех перережу! — неожиданно возопил Петрович. В продолжение завтрака он постоянно подливал себе вина и сейчас уже находился изрядно «на взводе». Угнетатели трудового народа, зажравшиеся коты, мать вашу!..
Длиннорукий незаметно ткнул его вилкой в бок, и Петрович мгновенно замолк. A дама в черном платье, сидевшая по другую сторону стола рядом с неким невзрачного вида господином, лишь тихо процедила:
— Придурки!
— Петрович, ты слышал приказание Его Высочества? — нарочито громко, чтобы замять выходку своего напарника, произнес Длиннорукий. — Иди и приведи!
Бывший Грозный Атаман с трудом встал из-за стола и, слегка пошатываясь, двинулся к двери. При этом он что-то бормотал о богатеях, пьющих кровь бедного люда. Виктор лишь покачал головой, но ничего не сказал. Князь же Длиннорукий, похоже, был настроен куда более словоохотливо:
— Беда в том, Ваше Высочество, что вы действуете очень уж нерешительно. Вот и Анна Сергеевна то же скажет. — Князь оборотился за поддержкой к даме в темном, но та презрительно молчала, брезгливо ковыряя вилкой в тарелке. — Ну вот и я говорю, — нимало не смутясь, продолжал Длиннорукий, — вам следовало бы держать вашего почтенного дядюшку где-нибудь в подвале, да впроголодь, тогда бы он никуда не убежал, а быстро подписал указ о собственном отречении.
— По состоянию здоровья, — неожиданно подал голос доселе молчавший сосед Анны Сергеевны.
— Ну я и говорю, — еще более воодушевился князь, — по состоянию здоровья, а господин Каширский как лекарь объяснил бы, по какому именно состоянию, и были бы вы, Ваше Высочество, уже не Вашим Высочеством, а Вашим Величеством…
Виктор хотел было что-то возразить, но лишь с досадой вздохнул — подобного рода споры повторялись изо дня в день, все доводы были многократно высказаны, а словам Виктор предпочитал дела. C делами же все обстояло далеко не лучшим образом.
A Длиннорукий, известный своею многоречивостью, никак не мог успокоиться:
— Опять же насчет боярина Василия. Что бы вы ни говорили, Ваше Высочество, а это, судя по всему, тот самый боярин Василий,
Виктор не выдержал:
— Господин Длиннорукий, позвольте вам напомнить, что боярин Василий полномочный посланник царя Дормидонта, ссориться с которым в мои намерения отнюдь не входит. — И, не давая князю себя перебить, продолжал: — К тому же в вашей Белой Пуще обретается некто Херклафф, которого в Новой Ютландии ждет справедливый суд за съедение трех человек вот в этом самом замке. Так что давайте не будем!
Длиннорукий собрался уже что-то ответить, но тут в трапезную влетел Петрович. Вид у него был совершенно обескураженный.
— Ну, и где же наши гости? — спросил Виктор.
— Нету, — выдохнул Соловей. — Сбегли.
Виктор резко вскочил с места:
— Что-о?
— Да вот, изволите ли видеть, — залопотал Петрович, — захожу это я в темницу, а там стражники лежат связанные, а тех двоих будто и след простыл. Говорят, налетели на них какие-то лиходеи, даже опомниться не дали…
Виктор, как подкошенный, упал на стул.
— У меня создается такое впечатление, что вы совершенно сознательно мне вредите, — с тихой яростью заговорил он, обращаясь к Длиннорукому. — Если вы уж задержали посланников, о чем вас никто не просил, так хотя бы сторожили их как положено. — И Виктор смерил князя таким взором, что тот почел за лучшее пререканий не продолжать.
— Слизняки, — презрительно бросила Анна Сергеевна. — Отдали бы мне этого боярина, уж я бы его…
— И вы туда же, — обреченно вздохнул Виктор. — Расскажите лучше, что слышно в Белой Пуще? Ведь вы, как я понял, только вчера оттуда.
— Проездом, — высокомерно кивнула Анна Сергеевна. — Из… Впрочем, это не имеет значения.
— Ну и как там? — с надеждой спросил Виктор. — Что говорят барон Альберт, воевода Селифан?
— Отморозки, — процедила госпожа Глухарева. — Ни бе ни ме, ни да ни нет. Вурдалаки называются! Моя бы воля…
— Значит, помогать нам они отказываются? — прервал Виктор злобствования Анны Сергеевны.
— Нет, не отказываются, — прошипела та, — но и ни черта не делают. У них там свои проблемы, а на вас им начхать. — Последнее словечко она произнесла с особым удовольствием. — Но я сегодня же снова отправлюсь в Белую Пущу и поговорю с ними по-настоящему!
— На вас вся надежда, — рассеянно промолвил Виктор. И, оборотившись к слуге, велел: — Теофил, уберите вино.
— Слушаюсь! — Старый слуга подошел к столу и, брезгливо поморщившись, ловко выхватил кувшин прямо из-под носа Петровича. Но тот уже успел налить себе пол кубка. Одним махом влив в себя вино, экс-разбойник схватил два столовых ножа и, вжикнув их один об другой, выкрикнул:
— Всех перережу! Хамы! Коты подзаборные! Враги трудового народа!
Длиннорукий вскочил из-за стола и, схватив Петровича за шиворот, вместе с ним выбежал из трапезной. Правда, по дороге бывший Грозный Атаман еще успел опрокинуть пару стульев.