Золотая тьма
Шрифт:
– Иной раз и одного бывает достаточно…
Алексей красиво улыбнулся и оглянулся по сторонам: первый этаж продолжал радостно звенеть, а второй всё оставался молчаливым и пустым. Граф наклонился к девушке и осторожно поцеловал её, накрывая её руки своими, но не смея прикоснуться к ней иначе. Анна тихо вздрогнула и упёрлась ладонями в его крепкую грудь, приоткрывая глаза.
– Аня! Аня, милая!
Девушка обернулась к первому этажу, услышав голос маменьки, и тут же вернулась взглядом к офицеру. "Вас тут нет", – читалось в его хитро-серых глазах. Анна на минуту задумалась, и…
– Маменька, я хотела показать Алексею Ивановичу галерею! – она
Ответа не последовало, и Алексей потянул девушку за собой на второй этаж. Она тихо, но звонко смеялась, не отнимая руки из рук офицера.
– Что вы делаете? – Анна не переставала по-детски улыбаться. – В вас нет никаких приличий…
– И дышится полной грудью, Анна Михайловна.
Анна наблюдала за офицером, с излишним вниманием рассматривающим одну из картин, и настойчивый голос шёпотом советовал ей быть осторожней. В новом знакомом было немало яркого благородства, золотого блеска эполет и волос; граф Ростовцев был очень красив и прекрасно это понимал, хотя знал, что "не всякой девице ты будешь нравиться, сын". В каждом его движении можно было с лёгкостью прочесть уверенность, а в густой толпе – безразличный холод.
– Могу я спросить?
– Для вас – всё что угодно, – офицер даже не оторвался от картин.
– Почему вы так холодны с людьми, но с нами становитесь таким любезным?
– Ох… – Алексей с ухмылкой повернулся к девушке. – Знаете ли, моя милая Анна, не со всеми стоит быть мягким, даже если вы – девушка. С вами я могу быть спокойным, потому что знаю, что мне нечего бояться.
– А чего вы боитесь?
Алексей медленно подошёл к девушке и как-то по-новому посмотрел ей в глаза: рядом с мягкостью пробежала мрачная искра.
– Тьмы.
Глава 4
– Вы как-то упомянули о "неимении заботливой матери".
Анна шла рядом с Алексеем по заснеженной аллее Летнего сада, держа офицера под руку. Она наконец-то начала присматриваться к нему, сменяя недоверчивую разборчивость на искреннюю заинтересованность. Вопросов в Алексее было гораздо больше, чем ответов, причём, для любого человека, не только лишь для Анны.
Со знакомства их на балу не прошло и месяца, но Алексей и Анна уже успели стать добрыми друзьями. В хозяйском же доме офицер принимался каждый раз самым почётным и любимым гостем. И хозяева, и слуги поговаривали, что граф Ростовцев уже практически жених, но эти слова старательно скрывали от юной госпожи. Ей это ни к чему, да и мнение её особо ничего не решит. Сама Анна чувствовала себя с Алексеем спокойно и комфортно, словно он был добрым старым другом, который всего лишь надолго уезжал куда-то за границу. О поцелуе на лестнице после рождественского ужина они договорились забыть.
– Не делайте так больше, Алексей Иванович…
Тогда офицер согласился с девушкой, хотя и этот лёгкий и медленный кивок головой дался ему тогда с большой неохотой.
– Да, Анна Михайловна, вы исключительно злопамятны, – граф улыбнулся. – Моя мать погибла при моём появлении на свет, даруя мне жизнь.
Анна задумалась на минутку. В привычно-уверенной ухмылке она отметила горечь, слабо скрываемую для девичьих глаз.
– Алексей Иванович…
– Вы спросите, как можно тосковать по тому, кого никогда не видел и не встречал?
– Не спрошу, Алексей Иванович, потому что причиню вам боль. Это по вашим глазам светло и ясно.
– А ежели я поклянусь вам не поддаться страданию? – граф остановился и повернулся к Анне.
– Не
Алексей тяжело вздохнул, ёжась глубже в тяжёлый шарф.
– Знаете, дорогая Анна Михайловна, совершенно даже не видя человека ни минуты во всей жизни, можно понимать, насколько его сущность важна вам. Не ощутив ни разу присутствия, можно с горечью чувствовать его отсутствие. Душа человеческая – странное явление; она умеет любить и тосковать, дарить счастье и резать хуже остро-ржавого кортика. Вы, должно быть, станете надо мной смеяться, но я искренне верю, что каждый душе предназначена иная, и стоит лишь её однажды повстречать, пересечься одним лишь незримым касанием, и никогда больше эта связь не сможет оборваться.
– И для вас этой душой была мама? – в глазах Анны сверкнула ни то воодушевлённость, ни то слеза.
– Она не успела ей побывать, – Алексей опустошённо сжал челюсти.
Анна печально выдохнула холод белого пара. Слова Алексея затронули в ней самые хрупкие фарфоровые струны, звонко разбившиеся теперь. Девушка беззвучно всхлипнула и часто заморгала, стараясь поскорее сбросить слёзы с ресниц и не потревожить графа. Но тот почти сразу заметил нежное смятение.
– Анна Михайловна, голубка моя, – он аккуратно провёл пальцами в перчатках по холодной девичьей щеке. – Не нужно плакать, у вас застынут ресницы, и я никогда не прощу себе вызванное неудобство.
Алексей растерянно улыбнулся чувствительности девушки. Теперь она казалась ему ещё более нежной и беззащитной.
– Я отвезу вас домой, Анна Михайловна… Отогреетесь, распоряжусь, чтобы вам подали чаю.
– Папенька и маменька отбыли в гости, я не могу… – девушка старалась унять дрожащие губы.
– Вы боитесь? – офицер сочувственно и обиженно посмотрел ей в глаза. – Я не отойду от вас ни на шаг. Или же, если пожелаете, уеду, только вам принесут чашку.
Своё слово Алексей сдержал и поспешил найти подходящий экипаж, что сможет вернуть Анну в приливе чувств домой. Всю дорогу она не выпускала его руки, хотя и смотрела в заснеженное окно. Анна вдруг осознала, что даже в этом странно-холодном мужчине есть чувства, которые он не торопится показать.
Двери Милютинской усадьбы громко распахнулись, и Алексей поспешил успокоить набежавших слуг, что юная госпожа испытала лишь неожиданный прилив эмоций. Велено было принести её любимый облепиховый чай.
– Но граф, помилуйте, где же нам найти ягоды в такую заморозь? – молоденькая темноволосая служанка растерянно всплеснула руками.
– А вы постарайтесь получше, – процедил он сквозь зубы.
Анна уже не плакала и тихо сидела в гостиной на мягком диване, погружаясь в новые неизвестные мысли. Она всё ещё шмыгала носом, вызывая у Алексея чрезвычайное умиление. Суетливые слуги пролетали за стеной быстро и громко, хлопоча о внезапном заказе гостя: один был послан за облепихой, другая успела прибежать от пекаря с эклерами, третий старательно вычищал господскую шубку.
– Анна Михайловна, вам подать в спальню? – полноватая девушка выглянула из тяжёлых кухонных дверей.
– Нет, Настасья, подайте в столовую. Я хочу, чтобы Алексей Иванович выпил чаю со мной.
Офицер удивлённо посмотрел на девушку, подняв брови, но не увидел в ней сомнений. В её ровном взгляде читалось: "Это ведь просто чай". Действительно, редкая девушка решится остаться в доме с малознакомым мужчиной, так ещё и в отсутствии родителей, а Анна вдруг решила отступить от обыденных приличий, оставляя гостя.