Золотая Верблюдица
Шрифт:
– Я же вам нравлюсь? – А смотрела как!
Когда он подходил к Машеньке, он не представлял, как ему вести с ней. Подойдя к ней, он не сказал, а по-детски пролепетал:
– Маша, как ты сказала, я вот пришёл. Ты о чём хотела со мной поговорить и чего ты не стала говорить со мной в школе? – Он осознавал, что говорит совсем не то, о чём втайне хотел
Но Машенька сама разрешила все его сомнения.
– Семён Семёнович, я безумно счастлива от ваших стихов, что вы мне в учебник литературы подложили.
Он покраснел, как провинившийся школьник, но спросил:
– Тебе понравились?
– А вы можете мне сказать эти стихи сейчас?
И он начал читать:
– …Ты моя девочка в ситцевом платьице, ты моя девочка вся из цветов…
Женское безошибочное чутьё подсказывало Машеньке, чего хотел Семён Семёнович и она посмотрела на него с большой ласковостью.
– Вы так добры ко мне и я хочу Вас отблагодарить. Можно, я вас расцелую?
И Машенька, которую он так желал давно, коснулась своими влажными волшебными губами его губ долгим-долгим поцелуем. Мир перевернулся в его сознании. Будто мальчишка, он шептал:
– Машенька… – Его шёпот был жарким, волнующим. – Машенька… – Его губы коснулись её груди. – Машенька…
– Ну ладно, – выдохнула она. – А вы мне поможете в школе, ведь скоро экзамены?
– Я для тебя, девочка ты моя, всё сделаю.
– Но только это один единственный раз…
– Любимая…Машенька… без тебя мне весь мир ни к чему…, – шептал Семён, утопая
Уже темнота царила, и таинственно сияли звёзды, и молчаливый воздух весенней неги плескался нежно над водой…
Глава 3. Жертвенность Маши Форсик
Задуманное Машенька перед выпускными экзаменами исполняла тонко. Семён Семёнович был у её ног, а он завуч школы. Оставалось соблазнить Иван Петровича, директора.
Кто же в станице не знал, что Иван Петрович хороший семьянин и уважаемый в РОНО директор школы? Но кто мог знать, что он испытывал одно из самых тягостных ощущений – безответное влечение к Машеньке? Только в том не мог признаться даже ей. Часто в ночи ему чудится: вот она войдёт, улыбнётся, раскроет объятия. Её образ, зыбкий и в то же время отчётливый, то возникает перед ним, то ускользает, овладевая им, заполняя сердце, волнуя чувства своим призрачным присутствием. Его взор видит её, его преследует аромат её тела, на губах он ощущает её поцелуи, на коже – её ласку. Долго не может уснуть, встаёт, выходит за порог в сад, и глядя на луну, курит.
И, когда десятиклассница Маша Форсик, постучав в дверь его кабинета, вошла, то Иван Петрович оторопел. Перед ним стояла не школьница. Он почувствовал что-то странное, волнующее, возбуждающее, какую-то тайну любви, веявшую упоительной неясностью. Это была школьница в своём новом облике, в новом теле, которую ещё никогда не касались его губы наяву. При виде такой школьницы- женщины, у Ивана Петровича мгновенно сработал инстинкт мужской природы.
Как директор школы войти в положение ученицы он решил потом, а незамедлительно войти в неё сейчас же, пока она не передумала. И он смотрел на неё с жадностью удава. Его глаза обволакивали великолепную грудь – упругую, в лёгком загаре, соблазнительную до того, что у Ивана Петровича по спине пробежали мурашки. А когда Маша сказала:
Конец ознакомительного фрагмента.