Золотая ветвь
Шрифт:
После того как мы познакомились с этими обычаями, становится понятно, почему запрещалось вносить любые режущие предметы в дом бирманского верховного жреца. Вероятно, как и многие другие короли-жрецы, он считался лицом божественным, и поэтому его священную душу, когда она покидает тело для того, чтобы попарить в воздухе или по чьей-то просьбе слетать в дальнее путешествие, нельзя было подвергать риску пораниться обо что-то острое.
Табу на кровь. Нам известно из предыдущего, что римскому жрецу Юпитера запрещалось прикасаться к сырому мясу и даже произносить это слово. В отдельные периоды брахману-учителю предписывается не смотреть на сырое мясо, на кровь и на людей, у которых были отрублены кисти рук. В Уганде отец близнецов на некоторое время после их рождения становился табу: в числе прочего ему запрещено кого-либо убивать или смотреть на кровь. Когда на Пелауских (Pelew) островах во время набега кому-нибудь отрубали голову, родственники убитого становились табу. Во избежание гнева духа они должны были следовать некоторым предписаниям: сидеть взаперти, не есть сырого мяса, жевать бетель, над которым колдун предварительно произнес заклинание. После этого душа погибшего отправляется якобы на поиски убийцы в страну врага. Основой этих табу служит, вероятно, распространенное верование, согласно которому душа или дух животного пребывает в его крови. А так как считается, что табуированные лица находятся в состоянии опасности (родственники убитого, например, могут подвергнуться нападению разгневанного духа), то их необходимо изолировать от соприкосновения с духами; отсюда запрет притрагиваться к сырому мясу. Но табу, как правило, является не более как усилением обычного предписания, которое жестко соблюдается при обстоятельствах, настоятельно
Распространено предписание, согласно которому не должна проливаться на землю кровь верховного правителя. Поэтому, когда надлежит предать смерти самого правителя или кого-то из членов его семьи, изобретают такой способ казни, при котором царская кровь не попала бы на землю. Когда хан Кублай{73} нанес поражение своему дяде Найяну, восставшему против него, и взял его в плен, он приказал завернуть Найяна в ковер и подбрасывать его до тех пор, пока тот не умрет, „потому что ему не хотелось проливать кровь представителя своего ханского рода на землю или выставлять ее на обозрение неба и солнца“. Монах Рикольд упоминает такое татарское правило: „Чтобы овладеть троном, один хан предаст другого смерти, но он тщательно проследит за тем, чтобы не проливалась кровь последнего. Татары считают проливать на землю кровь великого хана делом в высшей степени непристойным; поэтому жертву душат тем или иным способом“. Аналогичного мнения придерживался королевский двор в Бирме, где к принцам крови применялся особый способ казни, без кровопролития.
Отрицательное отношение к пролитию царской крови не что иное, как частный случай отвращения к кровопролитию вообще, особенно к пролитию крови на землю. Марко Поло{74} рассказывает, что в его время лиц, задержанных на улицах Ханбалыка (современного Пекина) в неурочные часы, подвергали аресту; если их находили виновными в преступлении, то били палками. От этого наказания люди иногда умирали, но китайцы прибегают к нему, чтобы избежать кровопролития, так как их бакши{75} говорят, что проливать человеческую кровь дурно. Жители западной части графства Суссекс верили, что земля, на которую пролилась человеческая кровь, проклята и останется навечно бесплодной. Когда некоторые первобытные народности проливают кровь соплеменника, они не допускают, чтобы она попала на землю, но подставляют под нее тела других членов племени. У некоторых из австралийских племен мальчиков, которым предстоит подвергнуться обрезанию, кладут на нескольких лежащих в ряд соплеменников, чтобы кровь стекала на них, а не на землю. Когда во время обряда инициации у юноши выбивают зуб, его усаживают на плечи мужчины; вытирать кровь юноши, стекающую на грудь мужчины, запрещается. Галлы имели обыкновение пить кровь врагов и обмазывать ею себя. Имеются свидетельства о существовании аналогичного обычая у древних ирландцев. Самому мне довелось наблюдать, как современные ирландцы поступают таким же образом с кровью друзей. Присутствуя на казни знаменитого изменника Мурро О'Брайена в городе Лимерик, я видел, как старая женщина — его приемная мать — взяла отрубленную голову и выпила всю вытекавшую из нее кровь со словами, что земля недостойна ее впитать; она вымазала ею лицо и грудь, рвала на себе волосы и кричала истошным голосом. Негры племени латука в Центральной Африке осторожно соскребали железной лопаткой землю, на которую при родах попала капля крови, ссыпали ее в горшок, где находилась вода, которой обмывали роженицу, и зарывали все это в достаточно глубокую яму, вырытую по левую сторону от дома. Если капля крови упала на землю, вы, как принято в Западной Африке, должны старательно прикрыть ее, выскрести пятно и утрамбовать землю. Если кровь попадала на край лодки или на дерево, эти места нужно было вырубить. Эти африканские обычаи соблюдают для того, чтобы кровь не попала в руки колдунов и те не воспользовались ею в дурных целях. Можно предполагать, что именно по этой причине народы Западной Африки уничтожают кровь, которая капнула на землю, и вырезают часть дерева, которая ею пропиталась. Боязнь колдовства побуждает туземцев Новой Гвинеи старательно сжигать запачканные кровью палки, листья и тряпки. Если кровь все-таки просочилась на землю, они перерывают ее и, если это можно, раскладывают на ней костер. Тем же страхом объясняются любопытные обязанности, возложенные племенем бетсилео (остров Мадагаскар) на людей, которых называли раманга, что значит „голубая кровь“. В их обязанности входит поедать за аристократами обрезки ногтей и вылизывать пролитую ими кровь. Когда благородные бетсилео стригли себе ногти, все обрезки до единого собирал и проглатывал раманга. Если они были слишком велики, раманга проглатывал их, предварительно размельчив. Если благородному случалось пораниться при стрижке ногтей или наступив на какой-то острый предмет, раманга как можно быстрее вылизывал его кровь. Знать высокого ранга и шагу не ступит без этих покорных слуг, но, если никого из них не окажется поблизости, кровь тщательно собирают, чтобы раманга проглотил ее позднее. Едва ли найдется хоть один сколько-нибудь уважающий себя аристократ бетсилео, который бы со всей строгостью не придерживался этого обычая, цель которого не допустить, чтобы части его тела попали в руки колдунов. Ведь они, по принципам контагиозной магии, могут с их помощью причинить ему вред.
Боязнь пролить кровь на землю в общем объясняется верой в то, что в ней пребывает душа и что в силу этого земля, на которую попадает кровь, с необходимостью становится табуированной, или священной. В Новой Зеландии все, на что упадет хоть одна капля крови верховного вождя, становится табуированным, или священным. Например, группа туземцев на красивой новой лодке приплывает навестить вождя, а тот, ступая на борт лодки, занозит ногу, и кровь тонкой струйкой стечет в лодку, — лодка тотчас же становится священной собственностью вождя. Владелец лодки выпрыгивает из нее, выволакивает лодку на берег против дома вождя и там оставляет. Однажды вождь, заходя в дом миссионера, ударился головой о перекладину, и у него потекла кровь. По утверждению туземцев, если бы это случилось в прошлом, дом остался бы за вождем. Как это обычно бывает с табу, имеющими всеобщее приложение, запрет проливать на землю кровь соплеменника с особой силой соблюдается по отношению к вождям и повелителям. В последнем случае запрет действует гораздо дольше, чем по отношению к другим лицам.
Табу на голову. Многие народы считают голову особо священной частью тела. Святость эта иногда связана с верой в то, что в голове обитает душа, которая весьма и весьма чувствительна к обидам и непочтительному отношению. Так, люди йоруба (Западная Африка) верят, что у каждого человека есть три духовные сущности, первая из которых, по имени Олори, находится в голове и является покровителем, хранителем и советчиком человека. Духу этому они приносят жертвы обычно домашней птицей, а себе в лоб втирают ее кровь вперемешку с пальмовым маслом. Карены в Бирме считают, что в верхней части головы обитает существо по названию тсо и что, пока оно там находится, семь келахов — олицетворения страстей не могут причинить человеку вреда. Но если тсо станет невнимательным или слабым, этот факт возымеет дурные последствия для человека. Поэтому карены тщательно следят за головой и делают все возможное, чтобы прической и головным убором угодить тсо. Сиамцы полагают, что голова человека служит жилищем духа кхуан, или квун, являющегося духом-хранителем. Квуна следует тщательно оберегать от всякого оскорбления. Поэтому процедура бритья или стрижки волос сопровождается многочисленными ритуалами. В вопросах чести квун чрезвычайно щепетилен, и, если бы к голове, служащей ему обиталищем, прикоснулась рука чужеземца, он почувствовал бы себя морально оскорбленным, У камбоджийцев прикосновение к голове человека считается тяжким оскорблением. Некоторые камбоджийцы не входят в помещение, где над головой будет что-нибудь подвешено. То же суеверие разделяют малайцы. По сообщению одного старого путешественника, жители острова Ява „ничего не носят
То же суеверие процветает во всей Полинезии. Относительно Гаттаневы, вождя на Маркизских островах, известно, что „дотронуться до его макушки или до его головного убора было святотатством. Переступить же через его голову считалось совершенно непростительным оскорблением“. Сын верховного жреца с Маркизских островов катался по земле в приступе отчаяния и гнева и просил для себя смерти, потому что некто осквернил его божественную особу тем, что брызнул ему на волосы несколько капель воды. Но святыми считались не только головы вождей на Маркизских островах. Табуированию подлежала голова любого их жителя; никто не смел к ней прикасаться и через нее переступать. Даже отец не мог переступить через голову своего спящего сына; женщинам запрещалось прикасаться к чему бы то ни было, что бы касалось головы их мужа или отца (или висело над ней). Никто не мот заходиться выше головы верховного вождя острова Тонга. На острове Таити всякого, кто стоял над головой вождя и его жены или провел над ними руками, могли предать смертной казни. На таитянского ребенка до совершения над ним определенных обрядов распространялись особые табу; все, что прикасалось к голове ребенка в этот период, становилось священным и хранилось на освященном месте, обнесенном оградой рядом с домом. Если дерево касалось своей веткой головы ребенка, таитяне срубали его, а если при падении оно повреждало кору другого дерева, то они вырубали и это последнее, как нечистое и непригодное к употреблению. После совершения необходимых обрядов действие табу прекращалось, но голова таитянина была священной постоянно: он никогда ничего на ней не носил и прикасаться к ней было оскорблением. Голова вождя маори была столь священной, что „когда он дотрагивался до нее пальцами, то обязан был тут же приложить их к носу, чтобы втянуть в себя святость, которую пальцы приобрели в соприкосновении с ней, и, таким образом, вернуть ее на место“. По той же причине вождь маори „не имел права раздувать огонь ртом, потому что его священное дыхание сообщало огню святость; между тем головню мог взять раб или человек из другого племени, огнем могли воспользоваться, например, для приготовления пищи, что вызвало бы смерть вождя“.
Табу на волосы. Если голове приписывается такая степень святости, что к ней нельзя прикоснуться, не нанося ее обладателю тяжкого оскорбления, ясно, что и стрижка волос должна оказаться процедурой тонкой и сложной. Стрижка волос, по воззрению первобытного человека, связана с двоякой трудностью или опасностью. Во-первых, существует опасность потревожить дух головы, который может получить повреждение и отомстить за себя досадившему ему лицу. Во-вторых, с трудностью сталкиваются при захоронении отрезанных прядей. Первобытному человеку кажется, что между ним и каждой частью его тела существует симпатическая связь и что она продолжает существовать даже после прекращения физического контакта. Отсюда он заключает, что, если повредить обрезанные волосы или ногти, потерпит урон и он сам. В силу этого он заботится о том, чтобы не оставлять волосы и ногти в таких местах, где они могут исчезнуть в результате какой-нибудь случайности либо попасть в руки злоумышленников, которые, оказав на них магическое воздействие, станут причиной гибели человека. Подвержены этим опасностям все люди, но лица священные имеют больше оснований их опасаться. Они, соответственно, принимают и более строгие меры предосторожности. Самый простой способ избежать опасности — вообще не стричь волосы. К этому средству прибегают в тех случаях, когда считается, что риск необычайно велик. Франкским королям совсем не разрешалось стричь волосы; они ходили нестрижеными с самого детства. Состричь завивавшиеся до плеч локоны означало отказаться от права на трон. Когда коварные братья Хлотарь и Хильдеберт домогались королевства своего умершего брата Хлодомера, они хитростью заманили к себе двух малолетних племянников, сыновей Хлодомера. Затем они послали в Париж к королеве Клотильде, бабушке детей, гонца с ножницами и обнаженным мечом. Гонец предъявил королеве ножницы и меч и поставил ее перед выбором: или детей постричь и они останутся жить, или их ждет смерть. Гордая королева ответила, что, если ее внукам не суждено носить корону, она предпочла бы видеть их мертвыми, но не подстриженными. Так дети пали от руки своего жестокого дяди Хлотаря. Царек на Понапе, одном из Каролинских островов, был обязан носить длинные волосы; то же относилось к его вельможам. В негритянском племени госов (Западная Африка) „есть жрецы, к голове которых на протяжении всей жизни не прикасалась бритва. Живущий в таком человеке бог под страхом смерти запрещает ему стричь волосы. Если они в конце концов становятся слишком длинными, их владелец должен помолиться богу, чтобы тот разрешил обрезать хотя бы концы волос. В волосах видят обиталище бога, так что, если их состричь, бог потерял бы пристанище в своем жреце“. У масаев члены клана, которому приписывают способность вызывать дождь, не имеют права выщипывать себе бороду, потому что это, если верить местному суеверию, повлекло бы за собой потерю указанной способности. Тот же обычай (и по той же причине) соблюдают вождь и колдуны масаев: стоило им выщипать себе бороды, как они лишились бы сверхъестественных способностей.
Люди, давшие обет мести, также не стригут волосы, пока не приведут обещанное в исполнение. Так, относительно обитателей Маркизских островов известно, что „время от времени они полностью выбривают себе голову, за исключением одной пряди на макушке, которую они оставляют виться или завязывают в узел. Такую прическу они носят только в тех случаях, когда дали торжественную клятву, к примеру, отомстить за смерть кого-нибудь из близких родственников и т. д. В таких случаях эту прядь не срезают до тех пор, пока обещание не будет выполнено“. Древние германцы также когда-то соблюдали подобный обычай: молодые воины племени хаттов не стригли себе волосы и бороду до тех пор, пока не убивали врага. Когда тораджи стригут волосы ребенка, чтобы вывести паразитов, на темени оставляют несколько локонов, служащих убежищем для одной из душ ребенка. В противном случае душа лишилась бы крова и ребенок заболел бы. Очень боятся отпугнуть душу ребенка каробатаки: при стрижке они всегда оставляют невыстриженный пучок волос, в котором душа может скрыться от ножниц. Обычно локон этот не стрижется на протяжении всей жизни или по крайней мере до достижения зрелости.
Ритуалы, соблюдаемые при стрижке волос. Когда необходимость подстричь волосы все-таки возникает, принимаются меры для того, чтобы свести к минимуму риск, связанный с этой процедурой. Вождь племени намоси на острове Фиджи, оказавшись перед необходимостью подстричь волосы, из осторожности всегда съедал человека. „Обязанность поставлять жертву лежала на определенном клане; на торжественном совете его члены принимали решение, чтобы отвратить от вождя напасть, и устраивали жертвенный пир“. Маори при стрижке волос произносили множество заклинаний: одно, например, произносилось для того, чтобы освятить нож из обсидиана, которым обрезали волосы: другое произносилось для отвращения грома и молнии, которые, согласно местному поверью, вызывает стрижка волос. „Человек, которому подстригают волосы, находится под непосредственным попечением духа (атуа); его изолируют от общения с семьей и племенем; он не решается прикасаться к еде своими руками — ее вкладывает ему в рот кто-то другой, — в течение нескольких дней он не имеет права заниматься своим обычным делом и общаться с друзьями“. Тот, кто стриг волосы, также становится табу. Так как его руки пришли в соприкосновение со священной головой, они не смеют притрагиваться к пище или заниматься другим делом; кто-нибудь из соплеменников кормит его пищей, приготовленной на священном огне. Табу с него нельзя снять до наступления следующего дня. В этот день он натирает руки картофелем или корнем папоротника, также приготовленными на священном огне; а после того как это блюдо принесут главе семьи по женской линии и он отведает его, с рук „парикмахера“ снимается табу. В некоторых районах Новой Зеландии самым священным днем в году считался день стрижки волос; в этот день со всей округи собирались толпы людей.
Удаление остриженных волос и ногтей. После того как волосы и ногти благополучно остригли, трудность заключается в том, чтобы от них избавиться. Ведь от любого вреда, причиненного им, урон понесут равно и их владельцы. Представление о том, что человека можно околдовать с помощью прядей его волос, обрезков ногтей или какой-либо другой части его тела, распространено едва ли не по всему миру, и данные, которые говорят в его пользу, слишком обширны, известны и однозначны, чтобы подвергать здесь этот вопрос детальному исследованию. Это суеверие покоится на общей идее симпатической связи, якобы существующей между человеком и всем тем, что когда-либо составляло часть его тела или с ним сколько-нибудь тесно соприкасалось. Ограничимся несколькими примерами. Они относятся к области симпатической магии, называемой контагиозной.