Золотая Вспышка
Шрифт:
ничего не может меня побеспокоить и растревожить, но видит Бог, я ошибалась.
Незадолго до ее рождения, я уже думала, что моя жизнь налаживается, что раны,
нанесенные мне жизнью, затянутся, не оставив и следа. Вероятно, я имела право так
думать... я чувствовала, что наконец нашла человека, о котором столько говорила тебе.
Мне
того, я не смогла без него жить. Ради этого человека я готова была обогнуть целый свет,
не зная усталости, вынести все горести и печали, лишение и бедность. Ради него я могла
сделать все на этом свете.
И по его милости, я теперь пишу тебе эти прощальные строки. Нет, я не виню его, ни в
коем случае не виню! Да сопутствует ему удача во всех его делах! Во всем Божья воля.
Лишь Его рука свела нас, чтобы затем разлучить навсегда.
Да, он оставил меня. Он оставил меня ради другой. После его ухода я думала, что смогу
выжить, что смогу вырастить дочь и жить дальше, да, я так думала. Но спустя
несколько дней я поняла, что не смогу. Да простят меня мои близкие и моя безмерно
любимая дочь! Разве могла я думать тогда, чем окончится мой неудачный роман?
Моя свеча гаснет, как гаснет понемногу и моя жизнь, дорогая Роза.
Письмо я пишу лишь затем, чтобы попросить тебя взять к себе мою Софию, мою девочку,
любимицу, и вырастить так, как она того заслуживает.
И, конечно, затем, чтобы ты не думала, что виной моей смерти стали люди. Нет, лишь
мое сердце тому виной.
Я прошу тебя проследить за тем, чтобы на мой гроб возложили лилии, в знак моей чистой
и нежной любви ко всем, кого я оставляю. Это моя последняя просьба.
Да благословит тебя Бог!
Несколько раз перечитав послание, Роза молча протянула его Леону, надеясь на то, что он не
станет задавать вопросов.
Не глядя на ту, о которой писала Анабель, она утерла ладонью глаза и вздохнула.
Лилии. Вот значит что. По словам этой несчастной, яснее ясного понятно, что этo именно
она убила себя. Анабель покончила с собой, не выдержав ухода любимого. Oна
вынуждена пойти на этот чудовищный поступок, оставив собственную дочь сиротою,
покорясь обстоятельствам или ужасной, всепоглощающей любви.
Но кто же этот самый "любимый"? Кто тот, из-за которого она и писала это письмо?
Возможно Анабель хотела, чтобы она нашла его и сообщила о ее чувствах? Или, быть
может, она написала просто потому, что не могла больше держать все это в себе? Да...
Последнее вероятнее всего.
Бедная Анабель... Как она хотела обрести счастье, надеялась на радостное будущее. Как
оптимистично говорила ей о своих планах...
Не сдержавшись, Роза закрыла лицо руками, и не открывала его, пока Леон не кончил
читать.
Он молча протянул письмо хозяйке, и пока тa прятала его обратно в гардероб, крепко обнял
дрожащую Розу, но тут же быстро отпустил и задумался.
– Вы знаете, что сталось с этой самой Розой?
– немного погодя спросил он, удостоверившись,
что она может спокойно слушать.
– По словам вашей матери, она была ее подругой. А что вы
о ней знаете?
– О, совсем ничего, - пожала плечами София, - мои приемные родители говорили, что она
только передала им меня, а потом исчезла.
Еле сдержавшись, чтобы не воскликнуть "Как я могла?", Роза спросила:
– А как нашли это письмо?
– Говорили, что эта самая Роза, ее подруга, придя однажды ее навестить, обнаружила ее в
темной комнате, с задернутыми шторами, лежащей на полу с пером в руке, и с этим самым
письмом на столе. И еще поговаривали, что на ее теле не обнаружили не одной смертельной
раны, ни смертельного яда в крови, ни какой бы там ни было другой причины смерти. Ее
похоронили, так и не узнав, от чего именно она умерла. Врачи терялись в догадках, и в конце
концов сказали, что причиной смерти послужило разбитое сердце.
– Ну еще бы, - пробормотал Леон.
– Как она и просила, на ее гроб возложили целый букет лилий, хотя ей до этого наверное уже
не было никакого дела.
София стиснула оба письма и вздохнула.
– Кроме этих писем я ничего не знаю о ней. По крайней мере ничего, что не опиралось бы на
факты... Конечно, мне рассказывали о ней ее родственники, но это было совершенно не то,
чего бы я хотела... или ожидала на самом деле. Вы понимаете? Ничего не знать о
собственной матери, какого?
– oна горько усмехнулась.
– Я даже не знаю, как она выглядела.
Взгляд Софии остановился на Розе и той стало неловко.
– Но разве не было ни одной фотографии?
– Нет.
Несколько минут протекли в неловком молчании. София ругала себя за то, что сама же
завела разговор на такую неудобную тему, тем самым испортив настроение этим двум