Золотая жила(Записки следователя)
Шрифт:
Как оказалось потом, Туткевич подбирал людей, следуя пословице: ворон ворону глаз не выклюет.
Волосюк — женщина средних лет, крашенная блондинка, одета модно, держится свободно.
— Да, все так и было, — заявила на допросе. — В актах все указано верно. Я подтверждаю. Я ведь представитель торга.
Что она говорит неправду, было видно уже с первого вопроса.
— Почти все члены комиссии заявляют, что они акты подписывали пачками, не читая их, — остановил ее я.
— Этого не было. Я лично контролировала.
— Послушайте, за один раз вы подписали
— Это неправда. Я хорошо помню — такого случая не было.
— Вот посмотрите акты. Все они вместе и подшиты в один отчет. — Я положил перед ней пачку документов.
Волосюк вздрогнула, затем медленно стала листать акты.
— Да, мои подписи… Но я их подписала последней.
Несколько минут она молчала, затем снова затвердила:
— При сортировке фруктов я всегда присутствовала.
— Не всегда. Вот документ за двадцать седьмое октября. Ваша подпись? — Я показал ей новый документ.
Она тяжело вздохнула и едва разжала губы:
— Моя.
— В это время вы загорали в Анапе. По путевке туда ездили.
— Не помню… Не может быть! — вскочила она с места.
Я позвал ревизора. Показали ей приказ на отпуск и корешок путевки.
— Документы липовые, а вы их подписали, — не выдержал Тищук. — Что, за хорошие глаза? Или как?
Это обстоятельство ошеломило ее. Глаза ее наполнились слезами.
Она понимала — ее разоблачили окончательно. Отступать некуда. Улики против нее весомые. Но говорить сразу не хотела. Решила поторговаться.
— А что мне будет?
— Суд решит, — ответил я.
И она стала рассказывать: комиссия существовала формально, лишь на бумаге. Никакого контроля со стороны торга за сортировкой поступающих на базу фруктов не было. Акты она подписывала по указанию Туткевича. О деньгах, которые ей платили за эту липу, вначале умолчала.
Это были только первые шаги. Нужно было определить количество излишне списанных на гниль фруктов, учитывая в комплексе все документы.
— Трудное это дело. И нам с вами придется нелегко, — заявил я ревизору. — Ведь по всем партиям поступающих фруктов составлялось заключение товарных экспертиз. Правильно ли они вообще составлялись? Соответствуют ли выводы экспертов фактическому состоянию фруктов?
— Какой же выход? — забеспокоился Тищук.
— Выход есть, — похлопал я его по плечу, — наш с вами труд…
Поздно вечером Александр обратил внимание на серую «Волгу», которая подкатила к гастроному № 9. Из машины выскочили двое мужчин и пошли прямо в кабинет Матинчука. Не прошло и десяти минут — в машину был погружен большой ящик лимонов.
Шофер сел в кабину и включил мотор. Вскоре Матинчук вышел с незнакомым мужчиной, они попрощались.
Матинчук вернулся обратно, а пассажир направился к машине.
— Трогай, — приказал водителю.
— Не спешите, разрешите путевку, — словно из-под земли вырос Александр. — Я сотрудник ОБХСС.
Незнакомый мужчина оказался одним из экспертов, проверявших ранее плодоовощную базу и магазин. Фамилия его была Донченко.
При осмотре
— Где взяли?
— Там, где брали, их уже нет, — буркнул Донченко.
— Куда заезжали? — спросил Александр у водителя.
— Вожу не первый раз, с базы и из магазина, — сказал водитель.
— Мне? — недовольно буркнул Донченко.
— Да не вам! Жене вашей, а вы будто не знали?
Показания Донченко оказались весьма интересными.
Во всех случаях фрукты поступали на склад плодосекции плодоовощной базы торга. Там они должны были оприходоваться по качественному состоянию. На каждую партию поставщик давал удостоверение по качеству. Но эти документы плодосекцией не признавались, и фрукты оприходовались как несортированные или же нестандартные. В соответствии с этим стоимость фруктов значительно занижалась. После этого на базу приглашались эксперты бюро товарных экспертиз. Они-то и завершали махинации, начатые плодоовощниками. Качество фруктов они определяли выборочным путем, осматривали всего несколько ящиков из партии. Тут-то им и подсовывали гнилье. Так на базе создавались значительные излишки фруктов. Но излишки — это мертвый капитал. Следствию предстояло установить, каким образом и через какие магазины они шли в продажу.
Вызываю на допрос Ранецкого и Прыткого. Оба в один голос: «Примитивщина. Сортность определяется на глаз… Нет никаких приборов. Бывало, и ошибались».
— В свою пользу? — перебил их я.
— Товарищ следователь, нам и так несладко приходится, — заюлил Прыткий. — Хранилища старые, температурный режим не соблюдается, поставщики бросают плоды, роняют ящики на землю. А битые фрукты сразу гниют. Вот и получаем в основном гнилье.
— А нам что, на свою шею этот хомут вешать? — вскочил Ранецкий. — Зарплата и так маленькая, еле деткам на молочишко хватает.
Спорить с ними было бесполезно. Я и сам понимал: излишки излишками, а сбыт их надо искать. Из всего было видно — на базе орудует преступная группа. Голыми руками их не возьмешь. Вызвал специалистов, подключил ревизоров. Сам же стал изучать транспортные документы. Перевозка фруктов с базы в магазины производилась транспортом автопредприятий города. За перевезенные грузы рассчитывался торг. Решил начать проверку путевых листов за последний месяц. И тут же разочаровался. В путевках значились тонны-километры, а какой именно груз перевозился, указано не было. Преднамеренно ли это делалось?
К путевым листам прикладывались справки с подписью работников магазинов, подтверждавших получение грузов.
Выбрал несколько магазинов. Стал проверять. И тут же новый ребус. Путевка и справка подтверждали перевозку груза, а в магазинах приходных накладных, датированных тем же днем, что и путевка, не оказалось.
Начали сличать первые и вторые накладные — здесь было все в порядке. Бились несколько дней. И тут нам на выручку пришел Виктор.
Посещая базу, он обратил внимание на корзины, куда кладовщик выбрасывал испорченные накладные и копировальную бумагу. Часть этих бумаг он извлек и принес нам.