Золото Афродиты

Павлова Наталия

Братанов извлёк из стола снимок и показал его Рогожину.

— Тебе эта гражданка не попадалась на глаза? — он вопросительно взглянул на брата.

Рогожин внимательно посмотрел карточку. Его зрительная память не подвела.

— Постой, постой, кажется, я видел эту даму возле гроба Кольцова. Ну, да, она пришла с букетом алых роз, с ней была молодая девушка. Они обе были в чёрном. Положили цветы, поцеловали покойника в лоб и быстро ушли.

Рогожин протянул снимок Братанову.

— Ты что—то новое откопал? — усмехнувшись, спросил детектива.

— Ищите женщину! —

воскликнул Братанов. — Да, мне теперь многое стало понятно. Госпожа Кольцова, — он вытащил из стола фотографию и положил перед собой, — спасала меня от смерти в бассейне. Как ты думаешь, зачем Князев крутится возле неё? — спросил, разглядывая снимок.

— Ты что, шефа не знаешь? Ясно, почуял, что можно кое—что прибрать к рукам, вот и вьётся вокруг состоятельной вдовы.

Братанов набрал номер телефона и спросил:

— Алло! «Скорая помощь»? Сегодня ночью с загородного шоссе был подобран человек, пострадавший в аварии, его увезли в одну из больниц города. Скажите, пожалуйста, в какую больницу он попал. Фамилия неизвестна, мужчина был без сознания. Большое спасибо. — Братанов записал на листке бумаги адрес больницы и положил трубку.

— Я дам тебе поручение: при первой возможности заедь в больницу и узнай о состоянии здоровья пострадавшего в дорожном происшествии человека, может быть, он тебе знаком.

Он передал лист Рогожину.

— Хорошо, я съезжу в больницу.

— Ну, давай, рассказывай, что ты успел узнать по делу Воробьевой.

Рогожин рассказал всё, что удалось узнать от словоохотливой старушки.

— Значит, бабулька сказала, что десять дней не слышит по ночам детского плача? А ребятишки из—за двери сообщили, что папа увёз маму к бабушке? Что же это выходит? — размышлял Братанов.

— Выходит, что папа действительно куда—то определил маму с близнецами, — рассуждал Рогожин, — но вот вопрос — куда и к кому? Её родные ничего не знают о ней три месяца и сами приехали сюда. Может быть, он отправил мамашу с детками к своим родителям? Надоело мужику слушать ночные концерты, да и младенцы его не радовали, соседка через стену слышала, что у них ссоры часто бывали, а может, где—нибудь в городе для неё снял жилье и она там спокойно живёт?

Братанов что—то чертил на листке бумаги и внимательно слушал Рогожина.

— Осталось узнать, к какой бабушке он её увёз и где живёт эта бабушка, подытожил он. — Нужно узнать во всех кассах города, не брали ли в течение последних десяти дней билеты на имя Воробьевой Зинаиды, и с папочкой придётся побеседовать. Ты узнал его фамилию?

— Конечно, только не знаю, где он работает, но думаю, это сделать легко — обращусь в налоговую инспекцию по месту жительства.

В кассах ж/д вокзала, аэропорта и автовокзала, куда обратился Рогожин, билеты Воробьевой Зинаиде не продавали. Родители отвергли предположение, что она могла уехать к родственникам: те бы уже давно им сообщили.

Тропина нашли на оптовой базе. Как только мужчина увидел перед собой Рогожина в милицейской форме и солидного Братанова, предъявившего удостоверение детектива, услышал, что представителей правоохранительных органов интересуют обстоятельства исчезновения гражданки Воробьевой

Зинаиды, он сразу забеспокоился, побледнел, стал говорить, что сам не знает, куда она пропала, что решил подождать ещё несколько дней, а потом хотел заявить о её пропаже в милицию. При этом он постоянно вытирал носовым платком пот на лице, руки дрожали, глаза испуганно «бегали» по сторонам.

В офисе сыскного агентства Тропин продолжал уверять, что ни в чём не виновен. Потом высказал предположение, что, вероятнее всего, она уехала к своим родителям, но он не знаком с ними и не знает, где они живут.

Видно было, что он всё врет. Лицо Тропина покрылось красными пятнами, он стал ловить ртом воздух и схватился руками за сердце. Ему налили воды и дали попить. Трясущимися руками Тропин осушил стакан, поставил его на стол и выдавил из себя:

— Она сама отравила детей, а потом отравилась сама.

— Где находится тело Воробьёвой и тела детей? — Рогожин задавал вопросы и записывал в протокол ответы.

— Я похоронил её за городом. Я не виноват, она оставила мне предсмертную записку, в которой просила исполнить последнюю просьбу — похоронить в каком—нибудь укромном месте рядом с детьми, не увозя тела в морг. Она панически боялась моргов и вскрытий. Я сделал всё, как она просила. Вот её предсмертная записка.

Он вытащил из кармана пиджака конверт и протянул его Рогожину. Никого не стесняясь, Тропин плакал и вытирал глаза платком.

Рогожин прочитал текст:

«Володя, прошу тебя извинить меня за мой грешный поступок, но я вынуждена поступить так. Мне не перенести горя. Прошу тебя, похорони меня вместе с детьми где—нибудь в укромном, тихом месте. Ни в коем случае не отдавай тела на вскрытие. Еще раз прости, что принесла тебе страдания. Зинаида».

— Где вы ее похоронили?

— За городом, в небольшой березовой роще, — опустив голову, сказал он.

— Расскажите всё по порядку, как это произошло, с того момента, когда вы видели её живой в последний раз.

— Утром я ушёл на работу, она спала, у нас так часто бывало, потому что дети ночами не спят и она с ними нянчится: то попить им нужно, то пеленки сменить, засыпают только под утро. В это время Зинаида отдыхает. Я пришёл с работы поздно вечером, открыл своим ключом дверь, в квартире тишина. Думаю, неужели все спят? Обычно в это время то купание детей, то кормёжка, а тут тихо. Я с порога крикнул Зинаиду, она не отозвалась. Прошел в комнату, вижу — дети в кровати лежат, как будто спят, и она рядом лежит с закрытыми глазами. Мне сразу как—то не по себе стало, я посмотрел на стол и увидел записку. Взял её, прочел. Меня охватил ужас. Я сидел не раздеваясь, наверное, час, думал, что мне теперь делать? Сначала в голову пришла мысль, что Зина меня разыграла, я ждал, когда она встанет, откроет глаза, засмеется и скажет: — Ну, здорово мы тебя напугали? Но потом понял, что это не розыгрыш, а правда. Я подошёл к ней, потрогал её тело, оно было холодное и неподвижное. Пощупал детей, они были без признаков жизни. Верите, я читал её предсмертную записку и плакал. — Он прервал рассказ, стал сморкаться. — Простите, дайте, пожалуйста, воды.